бухгалтером. Он не мог объяснить, почему его мысли устремились именно в этом направлении, но он был совершенно убежден, что это как раз то, что ему нужно. Долго дремавшее честолюбие пробудилось, наконец, и жгло его душу. Он станет бухгалтером.
В этом документе с деловитостью, которая сама уже свидетельствовала о его особой пригодности для бухгалтерского дела, он перечислял все, что требовалось для достижения намеченной им цели. Это было сделано с крайней добросовестностью все мельчайшие издержки были точно подсчитаны; три основные вехи отмечены красными чернилами — испытания предварительные, испытания промежуточные, испытания заключительные; при каждом из этих событий была проставлена соответствующая дата. В примечании указывались колоссальные оклады, получаемые дипломированными бухгалтерами.
Уже не раз доставал он свой проект, чтобы показать отцу. Уже не раз прятал его обратно в ящик стола под газету. Требовалось немало мужества, чтобы предъявить подобный документ человеку, поднимавшему шум из-за каждого лишнего пенса в счете за электричество. Самый вид проекта — измятые, потертые края, выцветшие чернила — был живым укором Эрнесту за его малодушие и нерешительность. Он старался укрепить свой дух, перечитывая проспект «Старейшей школы бухгалтеров». Эта книжица начиналась отеческим наставлением, в котором глава школы, прежде чем перейти к изложению своего метода заочного обучения бухгалтерскому делу, обращался с призывом к юным честолюбцам. Это вдохновляющее предисловие ставило перед Эрнестом вопрос, готов ли он отринуть преходящие услады юности ради карьеры зрелого мужа. Наделен ли он подлинным честолюбием? Готов ли он к труду? Верит ли он в себя? На все эти вопросы Эрнест без колебаний давал утвердительный ответ. Он, по правде говоря, был бы рад, если бы от мистера Бантинга можно было ждать вопросов хотя бы наполовину столь же разумных.
Чтение этой книжицы всякий раз окрыляло Эрнеста и снова вливало в него бодрость; но стоило ему обратиться к своему «Проекту Карьеры», и он чувствовал, как мужество покидает его и все надежды рассыпаются прахом. Общая сумма издержек была чудовищно велика, а годы обучения представлялись целой вечностью. И затем еще залог — что-то от ста до трехсот фунтов. Чем больше Эрнест изучал проект, тем более утопический характер он приобретал; самая мысль предложить его отцу начинала казаться чистейшим безумием. И все же... и все же... Что такое, в сущности, сто или двести фунтов, когда на карту поставлена вся будущность! Предварительные расходы были ничтожны по сравнению с наградой, которая ждала его в случае успеха.
Размышляя таким образом, он сидел на кровати, чувствуя то прилив решимости, то упадок духа. Наконец, взглянув на свою неподдающуюся никакому сокращению смету, он сжал кулаки и подумал: «Сейчас или никогда! Я должен на него насесть».
Самое важное — выбрать подходящий момент. Это было делом столь же щекотливым, как предложение руки и сердца. Однако все предзнаменования, казалось, сулили Эрнесту удачу. Мистер Бантинг сегодня, повидимому, не страдал расстройством пищеварения и был в прекрасном расположении духа. Он надел штаны-гольф и свою нелепую садовую панаму; он разговаривал с этим дураком Оски, а это всегда, наполняло его сознанием своего умственного превосходства. Действуя тактично и не слишком наседая на него, можно было, пожалуй, привести его в то податливое настроение, — посещавшее его весьма редко, — когда он под влиянием отеческих чувств принимал опрометчивые решения.
«А потом пусть себе ворчит сколько душе угодно», — подумал Эрнест.
Итак, Эрнест, собравшись с духом, бледный и полный решимости, спустился с лестницы; заглядывая в застекленную дверь и стараясь остаться незамеченным, он ждал, когда наступит подходящий психологический момент. Некоторое время он исподтишка выслеживал мистера Бантинга. То судорожно вытаскивая из кармана свой «Проект Карьеры», то пряча его обратно, он тщетно гнался за своей дичью из комнаты в комнату, принужденный довольствоваться зрелищем проворно удаляющихся от него клетчатых чулок мистера Бантинга. Дело в том, что обсуждение такого вопроса требовало уединения и тишины, и потому из всех комнат коттеджа «Золотой дождь» подходящей была только гостиная. Но когда Эрнест настиг своего отца в гостиной, там сидела Джули, углубившись в изучение проспекта школы танцев. Возможно, что мистер Бантинг тоже заметил этот проспект. В таком случае его бегство в сад было стратегическим маневром.
— Слушай-ка, Джули, тебе не хочется пройтись?
— Нет.
— Ну, противная! — воскликнул Эрнест.
— Сам противный, — ответствовала Джули, усаживаясь поплотнее на диван. — Не хочу ли я пройтись! Как вам нравится такая наглость!
— Ладно, заткнись!
— И не подумаю.
Эрнест хлопнул дверью и, перекочевав в столовую, с растерянным видом остановился у камина.
— Что случилось, Эрнест? — спросила миссис Бантинг. — Что ты все бродишь взад и вперед?
— Я хочу поговорить с папой. Знаешь, мама, о моей... моей карьере.
Он подошел к застекленной двери в сад и распахнул ее. Мистер Бантинг разговаривал с Оски, объясняя ему, что собирается посадить в саду
— Растет в Бретани.
— Растет где угодно, — возразил Оски. — Ничего в нем нет особенного. Где вы хотите его посадить?
— Где?.. Да где-нибудь тут.
— Не примется на этой почве. Слишком глиниста.
— Вы в этом уверены? — спросил мистер Бантинг. — Потому что, видите ли, это растение как раз любит глинистую почву.
«Они этак до ночи проболтают, — подумал Эрнест. — Какая пошлая болтовня... а тут у человека решается вопрос всей его будущности». Он направился к ним.
— Папа, я хочу попросить у тебя совета.
Мистер Бантинг обернулся, радуясь возможности прервать свой поединок с Оски. Кроме того, ему было приятно услышать от Эрнеста столь необычную просьбу. На минуту он даже усомнился, так ли он расслышал. — Я всегда готов дать совет любому из вас, Эрнест. Ты же знаешь. А в чем дело? Что-нибудь серьезное?
- Да, очень. — Эрнест извлек из кармана большой лист бумаги. — Я хочу знать, что ты на это скажешь.
Мистер Бантинг взял проект и принялся его рассматривать, причем на его лице с каждой минутой все сильней отражалось недоумение.
— Понимаю, — произнес он, наконец. — Нечто вроде сметы. Пожалуй, надо очки надеть.
Они прошли в дом. Мистер Бантинг сел на стул, снова развернул проект и в течение нескольких минут внимательно его изучал. — Очень хорошо продумано, — сказал он, наконец.
— У тебя в Сити, наверное, есть знакомые бухгалтеры, папа?
— Сколько угодно. Они приходят к нам проверять книги. Я хорошо с ними знаком. Это имеет какое- нибудь отношение к бухгалтерии? — Он пробежал глазами столбцы цифр и проверил итог. — Как будто все правильно, — объявил он.
— Видишь ли, папа, — начал Эрнест — если кто-нибудь хочет сделаться бухгалтером, он должен заключить контракт, верно?
— Разумеется. Точно так же, как стряпчий, как... ну, словом, есть сотни профессий, которые требуют контракта.
— Затем нужно внести залог?
— Ты, я вижу, хорошо в этом разбираешься.
— После этого ты начинаешь получать небольшое жалованье.
— Совершенно правильно.
— Так вот, видишь ли, здесь подсчитано, сколько все это будет стоить. Мне бы хотелось знать, находишь ли ты это разумным планом? Считаешь ли ты, что это стоящее дело?
— Да, пожалуй. Конечно, нужно еще выдержать испытания. Но, мне кажется, это довольно разумный
