испытаниях по банковскому делу. Я ничего дурного не могу сказать о поведении Вашего сына, но мне кажется, что он совершенно не подходит для занятий банковским делом. Ваш сын не проявляет никакого интереса к работе и ни малейшего желания совершенствоваться в своей специальности, хотя, вполне возможно, что в какой-либо другой области он мог бы оказать большие успехи. Мне кажется, что в интересах Вашего сына Вам следовало бы подыскать ему другое место. Я надеюсь, Вы поймете необходимость сделать из этого письма соответствующие выводы.
Уважающий вас Освальд Лик (управляющий)».
Мистер Бантинг прочел письмо до конца, затем медленно перечитал его снова. Он сам был удивлен тем, как спокойно он к нему отнесся. Письмо не пробудило в нем гнева — для этого он слишком устал, — он только смутно почувствовал, что злая судьба нарочито избрала его мишенью для своих ударов. Он вспомнил красное, смущенное лицо Криса за столом и что Крис тотчас же после обеда убежал из дому. Он протянул письмо жене.
— Ты знала, что Крис в третий раз провалился на экзамене?
— Да, Джордж, я знала, что он провалился.
— Да, но в третий раз! Провалился позо... смотри, что тут написано — окончательно провалился. После всего, что мы сделали, чтобы поставить его на ноги. Знаешь, старуха, это не пустяки.
— Я ужасно огорчена, Джордж, голубчик.
Он встал со стула и зашагал по комнате; потом остановился и посмотрел на нее с обидой и упреком. — Мэри, зачем ты все от меня скрываешь? Зачем?
— Джордж, дорогой... — Она нервно сжимала пальцы. — Я так надеялась, я даже молилась, чтобы он выдержал на этот раз, и тогда тебя не пришлось бы даже тревожить. Потому я и не сказала тебе.
— Ладно, — сказал он ворчливо. — Не расстраивайся. Принеси мне пальто и шляпу.
— Что ты хочешь делать? — Хочу повидать этого Лика. Ты видишь, что он пишет: «Сделать соответствующие выводы». Ты понимаешь, что это значит? Это значит, что Криса выгонят. Нечего сказать, хорошая рекомендация для другого банка.
— Ты пойдешь к нему домой — на Бленхейм Кресчент? — с благоговейным трепетом спросила она.
— Бленхейм Кресчентом меня не запугаешь, — ответил он, суетливо собираясь в дорогу и снова становясь самим собой. — Скорее чистый воротничок и мои воскресные башмаки. Это дело нельзя откладывать.
Итак, мистер Бантинг, усталый и подавленный, но в своем новом пальто и котелке, не без волнения позвонил у двери дома мистера Лика и был допущен в гостиную этого джентльмена. Это была большая, просторная, приветливая комната, и вид ее сейчас же заставил мистера Бантинга оценить богатые возможности банковской карьеры. На всем лежал отпечаток утонченной роскоши, все говорило о высоком жизненном уровне, несравненно более высоком, чем уровень жизни в Кэмберлендском поселке. Все это восхищало мистера Бантинга, но вместе с тем и слегка его подавляло. Почему эта комната произвела на него такое впечатление, он и сам не мог понять. Даже ковры не просто устилали пол, а, казалось, были разбросаны как попало, даже диваны не были чинно расставлены вдоль стен, а стояли как-то наискось. Как ни странно, но это ему почему-то понравилось. На стенах — хотя и не в таких хороших рамках, как у него дома, — висели не литографии, а настоящие картины. Как специалист он сразу оценил каминные щипцы. Медь, добротный материал, настоящее старое английское изделие, стоит по меньшей мере...
— А, мистер Бантинг!
— Мистер Лик, высокий, тощий, в светлокоричневой домашней куртке, скользнул в комнату, распространяя вокруг себя легкий аромат турецкого табака, и быстро с головы до ног окинул взглядом своего посетителя, словно колонку цифр, быть может, не совсем правильно подсчитанных. С этим человеком, должно быть, нелегко работать, подумал мистер Бантинг. У него было даже какое-то отдаленное сходство с Вентнором, и это помогло мистеру Бантингу особенно горячо выступить на защиту Криса.
— Конечно, — уронил мистер Лик, пока мистер Бантинг распространялся по поводу простительного, по его мнению, легкомыслия молодости. — Да, конечно, конечно, — повторил он, время от времени с удивительной точностью стряхивая пепел папиросы в самый центр фарфоровой пепельницы. — Разумеется!
Когда мистер Бантинг начал уже безнадежно повторяться, мистер Лик вынул из внутреннего кармана куртки черный сафьяновый бумажник, достал оттуда листочек бумаги, холеным указательным пальцем разгладил на нем все складки и протянул его мистеру Бантингу для ознакомления.
— Вот на что ваш сын тратит служебное время и — я позволю себе добавить — служебную бумагу, мистер Бантинг. Это отнюдь не первый образчик, обнаруженный мною. Можете вы тут хоть что-нибудь понять, найти какой-то смысл, какую-то целесообразность?
Мистер Бантинг внимательно и досконально обследовал предъявленный ему документ. Это был чертеж, технический чертеж, очень аккуратно исполненный, точно рассчитанный и снабженный цифровыми выкладками. Но он ровным счетом ничего не говорил уму мистера Бантинга. (На самом деле это был чертеж последней модели автоматического автомобильного тормоза системы Ролло-Бантинг.)
— Абракадабра, не так ли?
Мистер Бантинг сам не знал, следует ли ему принять или отвергнуть это определение, но постарался удержать его в памяти, с тем чтобы справиться на этот счет в толковом словаре.
— Пожалуй, в какой-то мере... — отважился он, наконец.
— Видите ли, — пояснил мистер Лик, чувствуя необходимость начать с азов и изложить основы своей жизненной философии, — мы хотим, чтобы молодые люди, служащие в нашем банке, изучали банковское дело. Не химию, не агротехнику, не учение Афанасия Александрийского. Просто банковское дело, мистер Бантинг. Это наша специальность. И тут есть над чем потрудиться молодому человеку, даже если он не будет отвлекаться посторонними предметами. А моя обязанность как управляющего следить за тем, чтобы они действительно его изучали.
— Конечно, конечно, — с готовностью согласился мистер Бантинг. — Вполне вас понимаю. Я сам заведую отделом. Да, да, в магазине Брокли, в Сити. Разумеется, вы должны поддерживать дисциплину. Это ваша прямая обязанность. Но все же в таком случае, как с моим сыном, отцовское слово, во-время сказанное отцовское слово... — его просительный взгляд был устремлен на лицо мистера Лика.
И было что-то в тревожной пытливости этого взгляда, что заставило мистера Лика невольно отвести глаза в сторону.
— Конечно, я вполне согласен с вами относительно этого, сэр, — и мистер Бантинг постучал по чертежу своими короткими толстыми пальцами. — Разумеется, это абаркадабра. Не может быть никакого сомнения. Я сам теперь это вижу. И кроме того, он не должен был заниматься этим на службе. Но все же, с другой стороны... — Мистер Бантинг судорожно проглотил слюну. Видите ли, сэр, он меня очень беспокоит. Я ничего не жалел для моих мальчиков, и если вы уволите его... — в взгляд мистера Бантинга был прикован к лицу управляющего. — Разрешите, я поговорю с ним, сэр. Я чувствую, я уверен, что когда поговорю с ним, когда я скажу ему... — Он запнулся, запутавшись в бессмысленном повторении одних и тех же слов; он невольно наклонился вперед, он смотрел на мистера Лика глазами бессловесного животного, в голосе его звучала мольба, с каждой минутой он становился все более и более жалким и беспомощно наивным.
Внезапно мистер Лик чувствуя себя не в силах противиться этим мольбам, встал и положил руку на плечо мистера Бантинга.
— Я вижу, для вас это очень серьезный вопрос. Вы, кажется, очень расстроены.
«Ужасно!» — чуть не сорвалось с губ мистера Бантинга, но он сдержался и только кивнул в ответ.
— У меня и без того немало забот, сэр.
— Да, — произнес мистер Лик глубокомысленно, — у каждого из нас есть свои заботы. Я уж совсем было решил уволить вашего сына, а теперь... — он устремил на мистера Бантинга задумчивый взгляд.
— Дайте еще ему попробовать, сэр.
Лик глубоко вздохнул. — Хорошо, мистер Бантинг, пусть будет по-вашему. Правда, это против моих принципов, но я согласен еще раз дать вашему сыну возможность исправиться. Но это в последний раз, имейте в виду. Мистер Бантинг почувствовал, что холодная и костлявая, рука, которую он схватил, ответила ему крепким, дружелюбным рукопожатием.
