Первый воин уходит. Свет возвращается на Ветерана и Юношу.
В е т е р а н. А хочешь, я тебе ещё одну историю расскажу?
Ю н о ш а. Расскажите, пожалуйста.
В е т е р а н. А у тебя как, вообще, со временем? Время-то есть у тебя?
Ю н о ш а. Уже есть.
В е т е р а н. Тогда я тебе самую длинную историю расскажу. Раньше, знаешь, как было… Хотя, не поймёшь… Ведь то, что сейчас происходит, это сейчас, а потом оно превращается в «раньше». Где между «сейчас» и «раньше»?.. Где вот это?.. Как бы это сказать?..
Ю н о ш а. Граница?
В е т е р а н. Да не граница. На границе пограничники. Я тебе про границу ещё расскажу. У меня есть пара историй про границу, ты подожди. Я говорю… Где этот переход от сейчас к раньше, понимаешь?
Юноша зевает. Ветеран смотрит, как тот зевает.
Ю н о ш а. Извините.
В е т е р а н. Да ладно, не извиняйся, я всё понял… Ты лучше мне скажи, как ты живёшь, вообще?
Ю н о ш а. В смысле?
В е т е р а н. Как ты живёшь в прямом смысле!
Ю н о ш а (пожимает плечами). Нормально.
В е т е р а н. Я так и знал. Вот именно! «Нормально». (Передразнивает.) Мы-то когда сражались, мы как думали — мол, победим, добьёмся победы и жить будем хорошо. Хо-ро-шо, понимаешь? А оно видишь, как получилось? (Передразнивает.) «Нормально». И теперь я даже сомневаюсь, надо было побеждать или нет. А ещё я мучаюсь от того, что это же я придумал, как победить. Это я придумал того коня…
Ю н о ш а. Какого коня?
В е т е р а н. Как какого коня? Ты что, не слышал, что ли? История-то громкая была. Не слышал? Ну ты тёмный… Так вот, слушай. В то время коней уважали. Все уважали, и мы, и наши соперники. Я придумал сделать большого деревянного коня. Мы его сделали. А сами забрались внутрь. А когда наши враги…
Ю н о ш а. А-а-а! Так это вы придумали?!
В е т е р а н (скромно). Да… Я придумал. И вот теперь сомневаюсь, надо было это делать или нет.
Ю н о ш а. Почему вы сомневаетесь?
В е т е р а н. Потому что я не думал, что так всё будет… Что не с кем будет поговорить. Что будет вот так всё, как ты сказал, «нормально». Когда была эта осада, было плохо, а мы хотели, чтобы было хорошо. А теперь «нормально». Вот и сиди здесь, и живи «нормально»… Ох, не могу, курить хочу.
Ветеран встаёт, идёт вглубь сцены, к занавесу, заглядывает за занавес, кричит.
В е т е р а н. Ребята-а, ну где вы там?
Первый воин, Второй воин, Третий воин выходят.
В е т е р а н. Ох, ребята, здорово!
Все здороваются, обнимаются.
В е т е р а н. Ребята, дайте закурить.
В т о р о й в о и н. А у тебя, как всегда, своих нет.
В е т е р а н (Третьему воину). А ты всё не куришь?
П е р в ы й в о и н. Не, он не курит. Это мракобесие.
Все четверо смеются и говорят о чём-то. Ветеран, Первый и Второй воины закуривают, и все они уходят за занавес. Звучит музыка. На сцену с уже надетым на себя летательным аппаратом выходит Икар. Аппарат во многих местах, очевидно, подвергался ремонту. Аппарат сильно усовершенствован и усложнён. Икар готовится к полёту, разбегается, пробегает всю сцену, убегает, явно продолжая разбегаться. Через некоторое время слышен звук падения и крушения.
Юноша встаёт и выходит на передний край сцены. Обращается к зрителям.
Ю н о ш а. Знаете что? Я вот сегодня по радио слышал и почему-то запомнил. Не знаю, зачем я это запомнил, но запомнил. Так вот, первый раз человек поднялся в воздух в тысяча девятьсот третьем году. Это сделали так называемые братья Райт, я запомнил. И ещё я запомнил, что они сделали так называемый биплан и пролетели на нём триста ярдов или больше. Хотя я не знаю, много это или мало, потому что представления не имею о том, что такое ярд. И ещё по радио говорили, что до них очень многие пытались, но ни у кого ничего не получилось. Очень давно пытались, но ни у кого и нигде не получилось. Да! А у братьев получилось это в Соединённых Штатах Америки, так-то… А зачем я вам это сказал, не знаю.
В это время у него звонит телефон, он берёт его. Прикладывает к уху и говорит.
Ю н о ш а. О, здорово. Слушай, ты извини, что я опоздал. Надеюсь, обошлось без проблем? Да тут такая дурацкая история получилась. Я сейчас скоро подъеду…
Юноша смотрит в зрительный зал, извиняясь, прикладывает свободную руку к груди. Изображает извиняющееся лицо, прощаясь, машет рукой и уходит, продолжая говорить по телефону.
На сцену выходит Богиня, подходит к мачте, опускает флажок с нарисованным солнцем. Свет на сцене полностью гаснет.
Конец