Президент Линкольн: охотник на вампиров

В шествии, которое последовало за речью президента, принял участие батальон чернокожих солдат.

Я смотрел, как они маршируют, и растрогался до слез. Солдаты отдавали честь, и в каждом лице мне чудился безымянный искатель справедливости. Мне виделась маленькая девочка, которая проезжала по Старой камберлендской дороге столько лет назад. Каждое лицо являло мне былые муки и обещание грядущего.

* * *

Армия генерала Роберта Э. Ли сдалась 9 апреля 1865 года. Гражданская война закончилась. На следующий день Эйб получил известие, написанное знакомым почерком.

Авраам,

прошу тебя позабыть вражду и прочитать мои поздравления.

С радостью сообщаю, что наши враги покидают страну. Некоторые возвращаются в Европу, некоторые едут в Южную Америку и на Восток, где они вряд ли попадутся охотнику. Они заглянули в грядущее, Авраам, и увидели, что Америка навсегда останется страной живых. За четыре долгих года ты совершенно оправдал свое имя и стал «отцом народов». И, в полном соответствии с твоим именем, Господь потребовал от тебя немыслимых жертв. Но ты блестяще выдержал все испытания. Ты подарил благословенное будущее своим современникам и тем, кому еще предстоит жить на этой земле.

Она гордилась бы тобой.

Всегда твой,

Г.

В детстве Эйб поклялся «убить всех вампиров в Америке». Задача оказалась непосильной, но он старался как мог: выгнал самых отвратительных из них вон из Америки. Но один вампир не пожелал уехать. Он верил, что мечта о стране бессмертных созданий может претвориться в жизнь — если только Авраам Линкольн умрет.

Вампира звали Джон Уилкс Бут.

Глава 13 Так всегда будет с тиранами

Я оставляю вас, зная: огонь свободы будет пылать в ваших сердцах, пока не исчезнет всякое сомнение в том, что все люди созданы свободными и равными.

Линкольн, речь в Чикаго, штат Иллинойс

10 июля 1858 г.

I

Двенадцатого апреля 1865 года через лужайку возле Белого дома двигался незнакомец — прямо к колоннам Южного портика, где в ясные весенние дни на балконе третьего этажа частенько появлялся сам президент. Мужчина шел быстро, в руках он нес небольшой кожаный портфель. Закон об учреждении Секретной службы лежал в ту среду на столе у Линкольна. Там он останется до самой его смерти.

Без трех минут четыре незнакомец вошел в Белый дом и представился одному из дворецких:

— Меня зовут Джошуа Спид. Я хотел бы видеть президента.

Жизнь, проведенная в боях, не пощадила Эйба. После смерти Уилли Линкольн все больше слабел. Он сделался мрачным, потерял уверенность. Морщины на лице казались все глубже, а под глазами набрякли мешки, из-за чего президент всегда выглядел изможденным. Мэри пребывала в депрессии, а в редкие периоды оживления употребляла свою нервную энергию на перестановку мебели или сеансы «связи» с любимыми сыновьями, Эдди и Уилли. Эйб ограничил общение с женой обменом дежурными любезностями. Между 3 и 5 апреля, по пути в павшую столицу Конфедерации, Ричмонд, президент записал на полях в дневнике такое стихотворение:

Мне опять,
как встарь, близка
подруга давняя,
тоска.

Авраам хотел развеяться, с кем-нибудь поговорить, а потому пригласил старого друга и бывшего охотника на вампиров провести вечер в Белом доме. Когда доложили о приезде Спида, президент прервал совещание и поспешно прошел в гостиную. После гибели Линкольна Джошуа вспоминал о той встрече в письме к соратнику, Уильяму Сьюарду:

Президент положил правую руку мне на плечо, я обернулся, и мы замерли. Полагаю, на моем лице он прочел удивление и скорбь. Я смотрел на него и видел слабость, которой прежде за ним не водилось. Плечистого великана, способного разрубить вампира пополам, больше не было. Я не видел радости в его глазах, не видел уверенности. Передо мной стоял согбенный, сухопарый, болезненно бледный джентльмен. Линкольн выглядел лет на двадцать старше, чем ему полагалось.

«Дорогой мой Спид!» — воскликнул он и заключил меня в объятия.

Охотники отужинали вдвоем. Мэри пожаловалась на головную боль и легла в постель. После трапезы они ушли в кабинет Эйба, где просидели до утра, посмеиваясь и вспоминая былые дни так запросто, будто снова оказались в спрингфилдской комнатушке над магазином. Друзья говорили об охоте, о войне, о вампирах, улепетывающих из страны. Кроме того, они беседовали о повседневных мелочах: о семье, о работе, о чуде фотографии.

Все было так, как я мечтал. Мои беды остались где-то далеко, сердце успокоилось, и я вновь ощутил себя самим собой, пусть даже всего на несколько часов.

В какой-то момент, уже за полночь, Эйб, рассмешив Спида бесчисленными шутками, рассказал ему про сон. Про кошмар, который возвращался уже несколько ночей подряд. Авраам даже записал его в дневнике, чтобы не забыть:

Вокруг стояла мертвая тишина. Потом я услышал сдавленные всхлипы, как будто плакала целая толпа. Я встал с постели и направился вниз. Там раздавались те же всхлипы, но скорбящих не было видно. Я блуждал из комнаты в комнату: вокруг не было ни души, но повсюду меня встречал безутешный плач. Я растерялся и встревожился. Что это означает? Я шел все дальше, пока наконец не добрался до Восточного зала. Там меня поджидало нечто чудовищное и неожиданное. Передо мной возвышался катафалк, на котором покоилось тело в погребальных одеждах. Вокруг стояли часовые. В зале собралась целая толпа: