Коль скоро речь заходит о трансцендентальной конституции и тем самым о трансцендентальном смысле «других» субъектов, и следовательно, об универсальном смысловом пласте, который продуцируется «другими» и которым только и обеспечивается возможность существования для меня объективного мира, то нужно сказать, что этим субъектам пока еще не может быть приписан смысл объективных существующих в мире «других». Первое методическое требование для правильного дальнейшего движения состоит здесь в том, чтобы прежде всего осуществить внутри универсальной трансцендентальной сферы своеобразное тематическое εποχή. Все, о чем шла речь в настоящий момент, мы исключаем пока из тематического поля, т. е. мы отвлекаемся от всех результатов конститутивной работы интенциональности, непосредственно или опосредованно связанной с «другими» субъектами, и прежде всего выделяем всю полноту взаимосвязей той актуальной и потенциальной интенциональности, в которой ego конституируется в собственном своеобразии и конституирует неотделимые от него синтетические единства, которые, следовательно, тоже следует причислить к этому своеобразию ego.
Редукция к моей трансцендентальной собственной сфере или к моему конкретному трансцендентальному «Я сам» путем абстрагирования от всего, что в результате трансцендентальной конституции возникает как другое по отношению ко мне, обладает необычным смыслом. В естественной, связанной с миром установке я нахожу «других» отличными от меня и противопоставленными мне. Если я абстрагируюсь от «других» в обычном смысле слова, то остаюсь один. Но такая абстракция не радикальна, такое одиночество еще ничего не меняет в естественном смысле мира, доступного для каждого в опыте, — в смысле, который в естественной установке свойствен и для Я и который не исчез бы, даже если бы какая-нибудь вселенская чума оставила меня в полном одиночестве. В трансцендентальной же установке, которая сопровождается охарактеризованной выше конститутивной абстракцией, мое ego, ego размышляющего, в своем трансцендентальном своеобразии не есть всего лишь редуцированное к коррелятивному феномену обычное человеческое Я в рамках совокупного феномена мира. Скорее, речь идет о сущностной структуре универсальной конституции, в которой трансцендентальное ego живет как конституирующее некий объективный мир.
То, что специфически свойственно мне как ego, мое конкретное монадическое бытие чисто во мне самом и для меня самого в замкнутой сфере своеобразия, охватывает всякую интенциональность, в том числе и направленную на нечто «другое» по отношению ко мне; однако, по методическим соображениям, ее синтетический результат (возникающую для меня действительность «другого») следует на первых порах исключить из нашей тематики. В этой особой интенциональности конституируется новый бытийный смысл, выходящий за пределы моего монадического ego в его самостном своеобразии; при этом конституируется некое ego не как «Я сам», но как ego, отражающееся в моем собственном Я, в моей монаде. Однако это второе ego не просто наличествует, данное для нас как оно само, — оно конституировано как alter ego, причем упомянутым в этом выражении ego являюсь Я сам в своей собственной сфере. В соответствии со своим конститутивным смыслом «другой» указывает на меня самого; «другой» есть мое собственное отражение, и в то же время не является таковым, это — мой собственный аналог, и, опять-таки, аналог не в обычном смысле слова. Если, таким образом, ego сначала было ограничено в своей собственной сфере, а его содержание исследовано и надлежащим образом определено не только в отношении переживаний, но и в отношении конкретных, неотделимых от ego значимостей, то теперь следует поставить вопрос о том, как мое ego внутри своей собственной сферы может под рубрикой «опытное познание другого» конституировать именно нечто «другое», — нечто, обладающее тем смыслом, который исключает продукты конституции из конкретного содержания конституирующего смыслы конкретного «Я сам», как некий аналог последнего. В первую очередь это касается любых alter ego, а затем и всего того, что получает из них смысловые определения, короче говоря, объективного мира в его собственном и полном значении.
Эта проблематика станет более понятной, если мы приступим к характеристике собственной сферы ego и, соответственно, к развернутому проведению абстрагирующего εποχή, в результате которого эта сфера выявляется. Тематическое исключение конститутивных результатов, достигнутых в опыте «другого», и вместе с ним всех связанных с «другим» способов осознания выступает теперь не просто как феноменологическое εποχή в отношении наивной бытийной значимости «другого» и в отношении всех сущих для нас в наивной непосредственности объектов. Ведь всегда остается в силе и предполагается трансцендентальная установка, сообразно которой все, что прежде существовало для нас непосредственно, берется исключительно как феномен, как полагаемый и подтверждающий себя смысл, чисто в том виде, в каком он обрел или обретает для нас бытийную значимость как коррелят подлежащих раскрытию конститутивных систем. Именно это раскрытие и прояснение смысла мы и подготавливаем теперь посредством нового εποχή нижеследующим способом.
Как пребывающий в трансцендентальной установке, я в первую очередь пытаюсь установить границы «моего собственного» внутри горизонта моего трансцендентального опыта. Прежде всего я говорю, что это нечто «не-другое» по отношению ко мне. Я начинаю с того, что посредством абстрагирования освобождаю горизонт этого опыта от всего «другого» вообще. Особенностью трансцендентального феномена мира является его непосредственная данность в согласованном опыте, и потому, рассматривая этот мир, следует обратить внимание на то, как «другое» участвует в определении смысла, и путем абстракции исключить его в той мере, в какой оно задействовано в этом определении. Таким путем мы абстрагируемся в первую очередь от того, что придает людям и зверям их специфический смысл в качестве, так сказать, эго-подобных живых существ и, в дальнейшем, от всех определений феноменального мира, которые в своем смысле отсылают нас к «другим» как к субъектам Я и, следовательно, предполагают наличие последних. Таковы, например, все культурные предикаты. Можно также сказать, что мы абстрагируемся от всего «духовно-другого» по отношению к нам, что позволяет рассматриваемому здесь «другому» обрести свой специфический смысл. Следует также учесть и исключить, путем абстрагирования, свойственный всем объектам феноменального мира и определяющий их как «другие» характер явной для каждого принадлежности к окружающему миру, их наличие и доступность для каждого, их способность заинтересовать или оставить равнодушным каждого в его жизненных стремлениях.
Мы констатируем при этом одно важное обстоятельство. После того как мы осуществили такую абстракцию нам постоянно дан в своем связном единстве один слой феномена мира, как трансцендентального коррелята непрерывно текущего согласованного опыта мира. Несмотря на нашу абстракцию мы можем непрерывно продолжать наше опытное созерцание, оставаясь исключительно в пределах этого слоя. Этот единый слой замечателен, далее, тем, что он является сущностно фундирующим слоем, т. е. я, очевидно, не могу обладать «другим» как опытом и, стало быть, не могу обладать смыслом «объективного мира» как данным в опыте, не обладая этим слоем в своем актуальном опыте, тогда как обратное может иметь место.
Рассмотрим ближе результат нашей абстракции, т. е. то, что остается для нас после ее осуществления. В феномене мира, в явлении мира в его объективном смысле выделяется некий нижний слой как природа в моей собственной сфере, которую следует четко отличать от просто природы, т. е. той природы, которая становится темой естествоиспытателя. Правда, последняя тоже вырастает в результате абстрагирования, а именно, абстрагирования от всего психического и от тех предикатов объективного мира, происхождение которых личностно обусловлено. Но то, что получает в своей абстракции естествоиспытатель, представляет собой некий принадлежащий самому объективному миру (а в трансцендентальной установке — предметному смыслу «объективный мир») и, таким образом,
