брата великого князя Андрея Александровича. <…>
Смерть Андрея Александровича 27 июля 1304 г. сделала Михаила Тверского и по праву старшинства, и по распоряжению покойного законным наследником владимирского венца. Юрий Данилович не имел оснований претендовать на великое княжение Владимирское. Кажется, он и не собирался этого делать всерьез. В то время гораздо выгоднее было быть вторым, чем первым. Однако он…блефовал, надеясь ценой отказа от притязаний на Владимир добиться признания прав Даниловичей на те владения, которые в разное время и на разных условиях признавал за Даниилом князь Андрей Александрович. <…> Сам Юрий загодя объявил о своем намерении отправиться в Орду вслед за Михаилом Тверским. Эта весть заставила тверскую княгиню, мать Ксению, при посредничестве митрополита Максима вступить в переговоры с Юрием. Они попытались умиротворить московского князя обещанием каких-то уступок со стороны Михаила. Это был первый успех предпринятого Юрием блефа. Однако то, что ему предложили, не удовлетворило Юрия. Игра только начиналась. Уклончиво ответив митрополиту, ссориться с которым он явно не хотел, Юрий стал поторапливаться с отъездом в Орду. <…>
В конце концов Юрий сумел благополучно добраться до ханской ставки. Там он после долгой тяжбы уступил Михаилу Тверскому великое княжение Владимирское, но, по-видимому, извлек из этого немалую выгоду для Москвы. <…>
…Юрий своим участием в устроенном татарами торге сознательно провоцировал Михаила Тверского на повышение ставки ордынского…выхода. Зная амбициозный и самонадеянный характер Михаила, Юрий был уверен, что тот не отступится от заветного владимирского венца. Когда ставки взлетели до небывало высокой черты, Юрий вышел из игры, на прощанье язвительно попрекнув Михаила тем, что из-за его упрямства…погибнет земля Русская. Долги Михаила в конечном счете привели к гибели и его самого».
Не знаю, насколько способствует использование картежной терминологии решению научных исторических проблем, однако ясно, что подобные рассуждения явная модернизация мотивационной сферы личности Юрия Даниловича. К тому же, как чуть ниже пишет сам автор приведенных строк,
«…
Действительно, не имея точных сведений, можно с уверенностью говорить о чем угодно, поскольку, по законам формальной логики, верификации такие выводы не поддаются.
Гораздо более осторожен и корректен в своих оценках происшедшего Э. Клюг:
«…Невозможно определить с полной ясностью, почему в конце концов там [в Орде] преуспел именно тверской князь. В его пользу говорил традиционный порядок престолонаследия, а с учетом того, что… татарские князья сулили великое княжение Юрию, если он пообещает платить дань большую, чем Михаил, тверской князь вполне мог потягаться с московским и в этом отношении» [466].
Как бы то ни было, в конце 1305 г. Михаил вернулся из Орды великим князем Владимирским…
Дальнейшее развитие московско-тверского конфликта приобретает все более острый характер, поскольку помимо собственно меж-дукняжеских отношений в него вмешиваются церковные иерархи. Сугубо, казалось бы, светские вопросы приобретают отчетливый конфессиональный характер и сразу же получают общерусское звучание. Дело осложнилось еще и тем, что русская церковь единственная сила, которая обеспечивала в удельный период единство Руси, оказалась разделенной:
«…Время от митрополита Кирилла II [до 1242/1243-1281] до митрополита святого Ионы [ум. 1461] можно назвать по преимуществу переходным временем в истории собственно нашей митрополии. Прежде общим правилом было избирать и поставлять для России митрополитов в Греции и из греков. Теперь допущено было избирать для России митрополитов то в Греции, то в России или Литве, из греков и русских или других славян, по этому поводу появились в России и Литве искательства митрополитского сана, и случалось, что, когда в России избирался один митрополит и отправлялся в Грецию для поставления, там уже был избран и поставлен другой. Со времени митрополита Ионы все Русские митрополиты избирались только в России и Литве и из русских, а иногда литовцев. Прежде вся Русская Церковь составляла одну митрополию. Теперь начался ряд попыток к разделению Русской митрополии на две и даже на три попыток, которые по временам увенчивались успехом, хотя ненадолго, и послужили новым поводом к искательствам митрополитской кафедры и к разным другим беспорядкам. С митрополита Ионы Русская митрополия окончательно разделилась на две. Прежде кафедра Русского первосвятителя постоянно находилась в Киеве, и все первосвятители жили там. Теперь митрополиты переселились лично сперва во Владимир на Клязьме, потом в Москву, не перенося, однако ж, туда своей кафедры, и потому, живя во Владимире и Москве, продолжали называться Киевскими и всея России; а митрополиты, управлявшие западнорусскими епархиями, по временам отделявшимися от Московской митрополии, жили то в Киеве, то в Галиче, то в Вильно и носили титул Киевских и всея России, или Галицких, или Литовских. С митрополита Ионы, по окончательном разделении митрополии, митрополиты, жившие в Москве, начали называться Московскими и всея России, а митрополиты западнорусские Киевскими и всея России» [467].
В 1305 г., после кончины галицкого митрополита и митрополита владимирского Максима, константинопольская патриархия получила возможность объединить обе русские митрополии. Претендентами на единый престол митрополита всея Руси оказались ставленники Михаила Тверского (Геронтий) и Юрия Львовича Галицкого (Петр). По отношению к последнему тверские иерархи заняли открыто враждебную позицию, обвиняя Петра в симонии[468] и освящении браков между родственниками в четвертом и пятом колене. Тем не менее, Петр занял митрополичий престол. Несмотря на то, что тверской князь уклонялся от открытой конфронтации с новым митрополитом, Тверь навсегда утратила возможность стать духовным центром Руси:
«…Житие Петра, единственный источник, освещающий это важное событие (что само по себе весьма знаменательно), избегает какой-либо критики в адрес Михаила Ярославича, сообщая, что великий князь во время переяславской встречи был в Орде… <…> [Однако] великий князь не оставался непричастен к выпадам против Петра. Нельзя сказать с уверенностью, когда и каким образом он вмешался в дело. Во всяком случае, Михаил не откликнулся на дерзкое предложение лично выступить против митрополита, сформулированное в кругах тверского клира, возможно он даже приказал прекратить нападки на Петра. Все же отношения между великим князем и митрополитом осложнились на столь длительный срок, что Тверь понесла от этого немалый ущерб. Хотя источниками доказывается всего один случай промосковских действий Петра, имеющий форму вмешательства в политические дела, значение этой симпатии к Москве на самом деле должно было быть гораздо большим. Наверняка не случайно летописи, находящиеся под сильным тверским влиянием, обходят молчанием смерть митрополита 21 декабря 1326 г. В Москве же, где был похоронен Петр, вскоре началось его почитание как святого»[469] .
Победительницей в конфликте стала Москва, где Петр был похоронен в недостроенном Успенском соборе в 1327 г. Правда, остается, так сказать, моральный фактор, характеризующий действия московского князя не с лучшей стороны. Однако он легко снимается путем рассуждений логичных, хотя и не подкрепленных в достаточной степени источниками:
«Можно полагать, что нападки на митрополита Петра были вызваны не только политическими причинами, но и его действиями по укреплению внутрицерковной дисциплины. Святитель был единомышленником константинопольского патриарха Афанасия I, известного своей непримиримой борьбой со всякого рода нарушениями церковных и монастырских уставов. Патриарх держал себя весьма независимо по отношению к светской власти, не останавливаясь и перед применением такой сильной меры воздействия, как отлучение от церкви. Следуя примеру своего патрона, Петр неизбежно должен был нажить себе множество влиятельных врагов на Руси. Отсюда и то небывалое ожесточение, которым отмечены были
