остановиться и отдышаться, — Пойдём с нами!
— Ага! Но только не бери с собой своего чахлого братца! — добавил второй мальчик, стремительно затормозив перед ним и чуть не свалившись на первого.
Карамон взобрался по верёвочной лестнице, чтобы проверить Розамун. Он обнаружил её у дома, она сидела на солнце рядом с грудой одежды, занимаясь штопкой. С улыбкой на лице мать беззаботно помахала ему.
Он поторопился нагнать группу мальчиков, которые собрались вокруг небольшой группы деревьев приблизительно в десяти минутах ходьбы от дома Карамона. С низких ветвей деревьев свисали маленькие твёрдые дикие яблоки и собравшиеся мальчики собирали те, которые во множестве валялись на земле. Они наполняли этими «боеприпасами» карманы, мешочки и ранцы, при этом ещё беря их сколько возможно в каждую руку.
— Вот ты где, Карамон. Быстрее! Ты будешь нашим командиром, — кричали ему из одной группы ребят, которые разделились на две армии.
Карамона, которого в отличии от его брата-близнеца, все очень любили и боялись во всех военных играх, выбрали из многих восьми — и даже десятилетних кандидатов. Действительно, второй «генерал», неповоротливый десятилетний парнишка по имени Ранелаг, был на две головы выше, чем Карамон.
Заняв позиции в противоположных концах рощи диких яблонь, две стороны бросились друг на друга после условного сигнала. Карамон был в центре своей армии, которая насчитывала приблизительно полдюжины мальчиков. Он кричал, направляя их.
— Виллем, обойди их с той стороны. Ланк, следи за своим тылом. Вольф, возьми несколько яблок и заберись на вон то дерево.
Он выкрикивал указания, бросая яблоки так быстро и сильно, как только мог. Карамон бросал довольно метко и ему удалось уклониться от града яблок, летящих в его направлении. Задача состояла в том, чтобы как можно больше снарядов попало в цель, а затем нужно было немедленно отступить, прежде чем тебе попадут в плечо, голень, и, что ещё хуже, по башке. Это была игра не для труса.
Война дикого яблока длилась большую часть дня. Были некоторые случаи дезертирства, когда мальчик должен был выйти из боя и пойти домой, и несколько перерывов, когда все отдыхали и растягивались на земле, вгрызаясь в кислые фрукты. Но в основном время проходило в нападении, отступлении, нападении, отступлении… и так до тех пор, пока не стало садиться солнце.
Карамон оказался достойным и храбрым тактиком. Больше, чем другие мальчики, он был усеян синяками и ушибами от хорошо нацеленных яблок, не говоря уже о мякоти и потёках сока. В течении перерывов, командующий попробовал слишком много диких яблок и таким образом его живот снова был переполнен.
Он и Ранелаг, имевший на лбу большую кровавую шишку от одного из лучших бросков Карамона, решили, что война закончилась ничьёй. В знак перемирия они пожали друг другу руки.
— Это было хорошее сражение. Может быть, мы повторим его когда-нибудь снова. — сказал Карамон с важностью, которую, как он подозревал и должен чувствовать настоящий воин после отчаянного боя.
Затем он испустил ликующий возглас, громко приветствуя оставшихся в живых с обеих сторон.
Понимая, что уже почти настало время ужина и что он отсутствовал добрую половину дня, Карамон вприпрыжку поспешно направился к дому. Он чувствовал себя побитым и усталым и, по правде, уже снова немного проголодался. Его одежда была порвана, всклокоченные светло-каштановые волосы прилипли ко лбу. Засохшее тесто, грязь, сок диких яблок, порезы, царапины и фиолетовые синяки могли хорошо рассказать о его богатом событиями дне. Когда Карамон завернул за угол, откуда уже был виден его дом, он вдруг отчётливо услышал женский крик о помощи. Он тут же подумал о матери, но крик раздавался не из его дома, а с другой стороны, от скопления более маленьких деревьев.
Подбежав туда, он увидел девочку примерно своего возраста, которая смотрела вверх на одно из деревьев. Лицо её было симпатичным, с ямочками на щеках, но сейчас оно было мокрым от слёз. Взглянув вверх, Карамон увидел маленького полосатого кота, сидящего в ветвях у самой верхушки дерева.
— Мой котёнок! — сказала девочка, указывая вверх. — Мой котёнок застрял на этом дереве!
Карамон, нахмурившись, снова посмотрел наверх. Он ужасно устал и дерево выглядело страшно высоким.
— Это такое высокое дерево, — продолжила девочка, повернувшись к Карамону, который видел умоляющее выражение на её лице, — Я взобралась бы на него сама, но я не могу дотянуться до нижних веток. Моего котенка зовут Цирк. Боюсь, что он собирается застрять там навечно.
Она испустила скорбный вопль, затем затихла, продолжая всхлипывать. Карамон неловко стоял, желая успокоить её, но не зная, как это сделать.
— Кажется, ты хороший альпинист. Может, ты смог бы достать его?
Карамон выдохнул, его голод и усталость улетучились под её умоляющим взглядом. Он снова посмотрел на мяукающего полосатого кота. Затем мальчик решительно подтянул штаны, крепко ухватился за одну из нижних веток и полез вверх.
**
После того, как Китиара и Гилон ушли, мастер-маг последовал за Рейстлином в маленькую спартанскую комнатку и предложил ему сесть на один из стульев. Затем Морат вызвал молодого человека, одетого в одежду простого рабочего и сказал ему, чтобы его не беспокоили всё утро. Человек, очевидно слуга, кивнул и ушел, закрыв за собой дверь в библиотеку.
Из-за этой двери Рейст иногда слышал приглушенные шаги учеников Мората, которые пользовались библиотекой. Они разговаривали шепотом, несомненно стараясь не потревожить мастера-мага. Рейстлин предположил, что в основном они занимаются в комнатах, мимо которых он проходил в длинном, вьющемся коридоре.
Комната, в которой находились Морат и Рейстлин, была самой что ни на есть заурядной: известняковые стены, без окон, цвета или оформления. Даже маленький Рейст понимал, что это было сделано для того, чтобы минимизировать отвлечение внимания и сосредоточить концентрацию. Морат несколько часов допрашивал его и полдень уже давно миновал. Его вопросы казались не мудрёными, а открытыми и имели больше философский подтекст. Возможно, на них не существовало правильных ответов.
В любом случае Морат, казалось, больше заинтересован реакцией Рейста на вопросы, чем тем, насколько правильный ответ он даст. Черные глаза мастера-мага неуклонно сверлили маленького мальчика. Рейстлин, оставшийся без обеда, всё сильнее и сильнее чувствовал головокружение и голод, но продолжал стараться оставаться бдительным.
— Ты хорошо говоришь для простого ребёнка, — неохотно говорил Морат, — Но давай ещё поговорим о добре и зле. Маг должен изучить и понять обе стороны. Не только очевидные различия, но и общие черты. Что общего между ними? И как бы ты, Рейстлин, определил зло?
Любой другой шестилетний растерялся бы при таком вопросе. Конечно, Карамон бы в замешательстве почесал голову. Но Рейст был одиноким ребёнком, физически слабым и опасающимся дружков. Он много времени провёл один, думая только об этом. Особенно после прошлогодней ярмарки, когда он посмотрел и перенял немного элементарных магических фокусов.
Во-первых мальчик воображал, что он станет добрым магом и будет бороться против злодеев и страшных существ, используя свой ум и способности, как Карамон использует свои навыки воина. Маги, посвящавшие себя нейтралитету, заинтересовали Рейста, хотя на данный момент он почти ничего о них не знал. И, конечно, он думал о зле как о враге добра.
— Я думаю, было бы ошибочно определить зло слишком точно или просто, — глубокомысленно сказал Рейстлин, его голос был слабым и звучал устало, как он ни старался, — Но, во всяком случае, зная, что зло — противоположность добру, мы должны также знать и добро.
— Умный и здравомыслящий ответ, — коротко сказал маг, — Но скажи мне, как нам определить зло в отсутствие добра?
— Ну, — нахмурился Рейст, — На самом деле не бывает полного отсутствия зла или добра. Одно не может существовать без другого. Они находятся в своего рода равновесии, всегда противостоя друг другу. Одно может доминировать, второе бездействовать, но никогда не отсутствовать.
