— Сейчас я занята твоей матерью. Ты должна попытаться помочь своему второму брату. — сказала Минна Китиаре. — Потри его ступни. Попытайся заставить его дышать. Сделай что-нибудь!
Кит выскользнула из-под Розамун и залезла на кровать рядом с ребёнком.
Борясь с паникой, она схватила несколько чистых простыней и стала протирать его маленькое тельце таким же образом, как это делала Минна с первым ребёнком. Наконец что-то заскрежетало у него в груди, он выплюнул небольшое количество зелёной жидкости и сделал несколько жалких вздохов. Через минуту его рваное дыхание остановилось.
— Минна, что мне делать? Кажется, он не слишком хорошо дышит. — настойчиво спросила Кит акушерку.
Минна, придерживая в руках голову Розамун, через пипетку вливала в её рот жидкость из осиновых листьев. Акушерка кратко взглянула на Кит, затем снова обратилась к Розамун, которая сама была еле жива.
— Поднеси его поближе к огню и продолжай протирать его, особенно подошвы ног. Если это не сработает, попытайся сжать ему щёки. Осторожно ударь по ушам. Делай что хочешь. Но помни, что второй близнец похож на бесполезный придаток, и часто оказывается очень слаб. Возможно, на него не стоит тратить усилий.
При этих словах голова Кит вскинулась и она впилась взглядом в глупую акушерку, но только на мгновение. Её мысли быстро сосредоточились на спасении её единокровного брата и она помчалась к очагу. Пнув ногой несколько поленьев на пламя, она принялась быстро теперь хилого младенца с такой же интенсивностью, с которой обычно тренировалась со своим деревянным мечом. После нескольких мгновений напряженной тишины дыхание ребёнка возобновилось.
Наконец ребенок издал несколько невнятных писков, протестуя против грубого лечения Китиары. Он немного порозовел, уже был не такой синий, на взгляд Кит. Но когда она попыталась прекратить свой энергичный массаж, дыхание младенца снова замедлилось. Таким образом терапевтическая протирка продолжалась. Китиара была полна решимости доказать Минне её неправоту, так же как была заинтересована в благополучии своего второго единокровного брата.
Она украдкой взглянула на первого близнеца, удобно устроившегося в колыбели Гилона. Этот мальчик, круглолицый и розовощёкий, в отличие от своего брата, крепко спал. Как же они непохожи! И всё же, в то время, пока Кит продолжала пристально глядеть на старшего из своих новых братьев, ей показалось, что он дышал в унисон со своим более слабым близнецом. Второй ребёнок задышал более легко и тоже уснул.
В другом конце комнаты акушерка тоже расслабилась. У неё тоже всё получилось. Кровотечение Розамун остановилось. Мать Кит лежала в измотанной дремоте, будучи похожей на бледного мертвеца.
— Ну, — вздохнула Минна, укрывая Розамун одеялом. — Между нами, смерть была так близко, такого у меня ещё не было. Не то, чтобы я беспокоилась. Когда ты столь искушена в этих вещах, как Минна, деточка…
Кит, сидя около очага и качая ребёнка, едва обратила на акушерку внимание. Она подняла голову и увидела, что Минна стоит над ней, её лицо было красным, а темно-рыжие волосы совсем растрепались.
— Кто-то должен будить твою мать каждые два часа и давать ей чай, заваренный из осиновых листьев. — деловито сказала акушерка. — Ты или Гилон должны пойти сегодня вечером и добыть козьего молока. Твоя мать не в состоянии кормить этих младенцев и козье молоко — лучшее, что можно предложить новорождённым. У тоже есть дети, ты знаешь.
Изучая выражение очевидной неприязни на лице девочки, Минна решила, что Китиару надо бы научить прилично вести себя. Девочка опустила глаза, пристально всматриваясь в лицо своего второго брата, наблюдая за эффектами от своего старательного массажа. Ребенок издал захлёбывающийся звук. Китиара продолжила его массировать.
— Я не знаю, на что мне надеяться. — резко сказала Минна, — Но ты бы лучше приложила эту энергию для забото своем матери. Я уже сказала тебе, что обычно второй из близнецов живёт недолго. Вероятно, нам придётся вырыть могилу, чтобы похоронить его утром.
Весь страх, беспомощность и расстройство прошедших часов всколыхнулись в Китиаре при этом бездушном замечании Минны. Гнев заполнил её маленькое тело, поднимая её на ноги. Ещё даже не решив сделать это, Кит потянулась и хлопнула акушерку по лицу с такой силой, как смогла.
— Замолчи! — закричала Кит.
Потрясенная и приведённая в бешенство, Минна схватила Кит за плечо, едва не сбросив у неё с рук младенца. Услышав звук отворившейся двери, вначале акушерка, затем Китиара, обернулись, чтобы увидеть Гилона, стоящего у двери с помрачневшим лицом.
Легкий порыв ветра подул им в лица.
— Вы видели это, мастер Маджере? — Минна отпустила плечо Китиары и поспешила к Гилону, подпрыгивая от гнева. — Вы видели это? Она ударила меня! Вы не можете просто так это оставить. Я требую извинений и я требую права ударить её в наказание. Если это дитя должным образом не дисциплинируется, она закончит так же, как и её отец — станет ничтожеством!
Гилон перевел взгляд от акушерки к падчерице. В его утомлённых карих глазах виднелась не ярость, а печаль. Он поставил топор у двери и медленно снял свою куртку.
Его большая собака, Амбер, которая всегда сопровождала Гилона в его работе лесоруба, ощутила, что происходит что-то неприятное и убежала. Гилон бесстрастно провёл пальцами по своим густым каштановым волосам и долго медлил, прежде чем начать говорить.
Не говоря ни слова в своё оправдание, Кит продолжала массировать ребенка. Сильно уставшая, она презирала свои слёзы, набегавшие на глаза. Она опустила голову поближе к ребёнку, не поднимая взгляда.
— Разговоры о утренних похоронах. — сказал наконец коренастый лесоруб. — Не приветствуются в день рождения. Я хотел бы, чтобы вы оба успокоились.
Его слова содержали в себе спокойный авторитет. Его лицо оставалось бесстрастным.
Кит не спускала глаз с ребёнка, но внутренне она ликовала.
— Хорошо! — вполголоса проворчала Минна, быстро прошла по дому, беспорядочно бросая в сумку свои принадлежности. Она с показным усердием положила мешочек осиновых листьев на ночной столик. — Завтра за зайду проверить. — бросила она, прежде чем вылететь из двери.
Кит наконец подняла глаза, когда услышала щелчок замка. Она и Гилон обменялись скупыми улыбками.
Гилон торопливо подошел к кровати Розамун, с тревогой всмотрелся в неё, затем в колыбель и наконец на младенца в руках Кит. Его лицо выражало гордость и замешательство одновременно.
— Близнецы? Это близнецы? Как Розамун? Как они? Что мне сделать, чтобы помочь? — он жалобно взмахнул своими большими, неуклюжими руками.
— Ты прямо сейчас должен пойти и принести козье молоко. — посоветовала Кит. — Минна сказала, что это единственное, что могут пить младенцы и, думаю, в этом ей можно довериться. Затем мы должны разбудить маму..
— Минуту. Минуту. — прервал Гилон, всё ещё взволнованный. — Я даже ещё ничего не знаю о своих детях. Двое? — повторил он, — Близнецы?
— Да, два мальчика. — Кит удивила сама себя, произнеся это с таким удовлетворением, как будто сама их родила.
Гилон снова пошел к колыбели, глядя на своего первенца, который начинал шевелиться. Затем он подошел к Кит, которая продолжала массировать и успокаивать второго младенца.
— Шшшш… — предостерегла она. — Этот слабенький.
Снаружи было уже темно. Внутри свет исходил только от угасающего очага. Гилон торопливо зажег две масляные лампы, которые бросили огромные танцующие тени на стены дома.
— Нам пришлось нелегко. — призналась Кит, за суховатым тоном прикрывая своё облегчение. — Мама потеряла много крови. Я думаю, с ней всё будет в порядке. Первый ребенок достаточно крепкий. Но за этим нужно будет ухаживать.
Гилон подошел к кровати Розамун и осторожно сел рядом с нею, беря её за руку. Её лицо было
