мягко мерцали. Меч излучал свой собственный свет в этой безлунной ночи.
Король был женщиной, и это казалось почти немыслимым, но в древнейшие времена тоже существовали короли-женщины — их называли королевами. Некоторые из них были королевами- ведьмами.
У Далигара была королева-ведьма.
Королева была замужем за эльфом — значит, она была королевой-ведьмой.
Может, еще не все было потеряно.
Роби не любила Далигар. Точнее, она ненавидела его всей душой. Это был город, который безразлично смотрел на казнь ее родителей, город, который при других обстоятельствах праздновал бы сейчас смерть Йорша. Сейчас народ смотрел на нее с таким благоговением, словно она была одним из богов, сошедшим с небес, чтобы купить себе пару фунтов фасоли на их нищенском рынке. Роби отдавала себе отчет, что те же самые люди с таким же благоговением приветствовали бы ее повешение, если бы бегство Судьи-администратора не оставило их город на растерзание оркам.
Из всех мест, за которые она хотела бы сражаться и погибнуть, Далигар был последним. Из всех людей, за которых она хотела бы сражаться и умереть, эти были последними.
«Я сражаюсь тем, что есть», — сказал когда-то Ардуин. Она должна была сражаться плечом к плечу с жителями Далигара, с этими глупыми и ничтожными людьми, которых она ненавидела так же, как и их город.
Роби смотрела с крепостной стены. Последняя горсть облаков исчезла с небосклона, усыпанного несмело мерцавшими звездами. Луны не было, но костры орков ярко освещали холмы и равнину, которые расстилались перед ней огромной картой, усеянной огнями.
Где-то сбоку от Роби стоял Джастрин и разъяснял ей различия между племенами орков, не скупясь на подробности при описании их привычек, традиций и истории.
Так, на северо-западе, футах в сорока от малого подъемного моста через северный рукав Догона, сразу же за рощей плакучих ив, расположилась группа огромных орков с южных равнин. В настоящий момент они были мертвецки пьяны от ячменного пива, смешанного с медом и козьими экскрементами, что считалось у них настоящим лакомством. Мед ускорял опьянение, а козий помет за счет содержавшейся в нем соли усиливал жажду — таким образом, они напивались все больше и больше. Закусывали они сильно размягченным козьим мясом, — откровенно говоря, просто гнилым: присутствие червей повышало для орков гастрономическую изысканность блюда, объяснил Джастрин. Чтобы не остаться без еды и питья, они брали с собой в походы стада небольших коз. Их держали в загонах и кормили сеном, которое оркам приходилось таскать за собой, навьючив на лошадей. Сейчас оно было сложено тюками рядом с изгородью загона.
Взгляд Роби надолго задержался на тюках. Сено, если его поджечь, отлично горит.
На полмили южнее расположились горные орки — поменьше ростом, победнее, погрязнее, если это вообще возможно. Их бивак находился между рекой, которую, увы, нельзя было поджечь, и отмелью, покрытой мелкой галькой, тоже не горевшей. Зато сразу после гальки начиналась высохшая желтая трава, которая загоралась замечательно. Горные орки также утопили разум в гадком пиве и утолили свою жажду крови вином, ее ближайшим заменителем. Пьяные плохо сражаются и плохо соображают во время внезапного пожара. Стоило лишь поджечь сено, а об остальном позаботился бы резкий северный ветер. Орки оказались бы зажатыми между огнем и рекой, и единственным их советчиком было бы пиво, булькавшее у них в животах.
Чем дольше Роби смотрела, тем больше возрождалась в ней надежда, мелькая и танцуя в ее мыслях, словно искра в пламени костра.
На том же берегу реки, немного севернее, засела в тростнике бесчисленная армия орков с южных болот. Их кожаные кирасы были полинявшими и зеленоватыми, а маски и шлемы увешаны мелкими острыми зубами каких-то водных хищников. Неподалеку от лагеря лежали небольшие легкие лодки, сделанные из кожи и прутьев. Именно на них болотные орки собирались переправиться через ров и с рассветом напасть на город. Без лодок нечего было и думать об атаке.
Низкорослые болотные орки были отличными пловцами, говорил Джастрин. Они пользовались легкими доспехами и в случае пожара могли запросто спастись в водах Догона. Но орков было не счесть, а река в этом месте была бурной и глубокой — далеко не всем из них удалось бы спастись. Большая часть оружия потерялась бы в суматохе. Но самое главное — уничтожить лодки: без них у Далигара было больше шансов выстоять.
Прямо перед Роби, на южном берегу, брезгливо держась подальше от отбросов орочьего общества, стояла лагерем кавалерия орков. Она одна наводила больше ужаса, чем все остальные части их армии, вместе взятые. Орки кавалерии не были пьяны и поедали добытое ими на охоте — вероятно, мясо диких кабанов — с заметной умеренностью. Недалеко от них возвышались катапульты — несомненные шедевры военной техники, которые уже завтра должны были поджечь Далигар. Кавалерия стояла на неподходящем, с точки зрения Роби, берегу: ветер дул с севера, и поджечь это место можно было лишь со стороны реки. Кому-то или чему-то пришлось бы спуститься с городских стен к оркам. «Взрыв — это пламя, которое разлетается во все стороны с грохотом, подобным грому», — сказал церемониймейстер. Не так уж и трудно быть полководцем. Нужно лишь иметь подходящее оружие и не забывать просчитывать положение врага относительно ветра. Под ней в темноте развевались знамена города. Только сейчас Роби заметила, какими они были легкими и длинными.
Командир стражников подошел к ней с докладом об имевшихся в их распоряжении силах. В городе осталось лишь несколько вооруженных солдат: человек пятьдесят пехотинцев и полдюжины всадников. Они принадлежали к новой, скороспелой аристократии, которую не пригласили сопровождать Судью в его последнем походе по одной простой причине: от них всего-навсего желали избавиться. Так что, считая Энстриила, в городе было семь лошадей.
Розальба отдала приказ сколотить небольшие плоты и нагрузить их склянками с духами, по дюжине на каждый, чтобы поджечь биваки орков на южном берегу Догона. Одновременно она раздала оставшиеся флаконы с духами всем шестерым всадникам; седьмой была она сама. У каждого из них должно было быть около десятка склянок, факел и длинное знамя, пропитанное воспламеняющейся жидкостью. План был прост: устроить вылазку через малый подъемный мост и с помощью духов, знамен, факелов и ветра поджечь все, до чего они могли добраться, но самое главное — лодки орков. Потом они должны были уничтожить деревянный мост, чтобы прекратить сообщение между двумя берегами Догона — вернее, между находившимися на них отрядами орков, отрезав их друг от друга. Тем временем нагруженные склянками с духами и подожженные плоты должны были достичь противоположного берега, подгоняемые ветром к зарослям тростника, и, если повезет, зажечь их. На плоты решили погрузить пропитанные духами вязанки дров и в центре поместить полные флаконы, сняв с них затычки из сургуча.
Роби объяснила, что у них нет другого выбора. Атаковать нужно этой ночью.
Завтра город падет. Они не смогут противостоять катапультам.
Они не смогут остановить десятки лодок. Не смогут задержать орков, когда те начнут взбираться на городские стены.
Завтра город падет, если они не атакуют этой ночью. Они могут выжить. Они выживут, если ее план удастся.
Они победят — ради Далигара. Ради детей, которые заснули этой ночью с мыслью, что завтра у них будет новый день.
Они победят, сражаясь вместо тех, кто бросил город, как старую тряпку. Они победят. Город выстоит и будет жить. И они будут жить вместе с ним.
Все лица были обращены в ее сторону: не только всадники, но и остальные горожане, стражники и даже церемониймейстер не отрывали от нее взгляда. Роби поняла, что нужно продолжать говорить. Сначала она повторила все, что говорили победоносные воины в их спектаклях на берегу моря. Что в грядущие времена всякий раз, как какая-нибудь земля будет окружена армией неслыханной силы и невиданного зверства, люди будут вспоминать о них, собравшись вокруг костров, и мужество будет вновь возрождаться от рассказов о защитниках Далигара, мчавшихся сквозь эту ветреную ночь.
Они победят.
