Фюрер как полководец

неудивительно, так как в отличие от Германии война уже вплотную подошла к его стране, и не сегодня – завтра могла состояться высадка союзного десанта. Однако Гитлер упрямо утверждал: «С Москвой мира быть не может, и следует добиваться решения на поле боя» . Он категорически требовал от Муссолини мобилизации всех сил для продолжения борьбы.

На настойчивые просьбы помочь итальянской армии фюрер тоже неоднократно отвечал отказом. Он настаивал на сосредоточении максимального числа войск против СССР и обещал в ближайшее время нанести решающий удар на Восточном фронте.

После провала операции «Цитадель» и произошедшей одновременно с этим высадки союзников на Сицилии положение держав «Оси» еще более осложнилось. В поисках выхода из создавшегося положения 19 июля в Фельте, на севере Италии, была организована еще одна встреча Гитлера с Муссолини. Однако она не дала никаких результатов, а уже через шесть дней дуче был отстранен от власти и арестован по приказу короля Италии Виктора-Эммануила. После длительных переговоров с англо-американскими представителями новое итальянское правительство во главе с престарелым маршалом Бадольо 3 сентября приняло условия капитуляции, продиктованные противником.

Гитлер очень нервно отреагировал на это известие. По свидетельству очевидцев, он кричал и бушевал, называя итальянцев предателями и изменниками: «Муссолини оказался слабее, чем я думал… Мы никогда не могли положиться на итальянских союзников, и думаю, одним нам будет легче победить, чем с этим невменяемым народом. Из-за них мы лишились престижа и потерпели настоящее поражение, а успехов они нам не принесли!» Выход Италии из «Оси» привел к ослаблению блока сателлитов Германии, положив начало его постепенному распаду.

Однако просто так сидеть сложа руки немцы тоже не собирались. В ответ на подписание сепаратного мира итальянцами германские войска немедленно приступили к разоружению итальянской армии и флота, за короткое время взяв под контроль большую часть территории страны. Попытки сопротивления со стороны бывших союзников жестко пресекались, вплоть до расстрелов. Так, когда 9 сентября 1943 г. основные силы итальянского флота отправились сдаваться на Мальту, немецкие бомбардировщики атаковали их в проливе Бонифачо, между Корсикой и Сардинией. Прямым попаданием двух радиоуправляемых бомб был уничтожен флагман линкор «Рома». От страшного взрыва он разломился пополам и быстро затонул. Погибли 1254 человека, в т. ч. командир эскадры адмирал Бергамини. Еще одна бомба попала в линкор «Италия», но тот, несмотря на тяжелые повреждения, остался на плаву [85] . Это была своеобразная и довольно эффектная месть итальянцам за их бездействие, трусость и предательство.

Румыния

Руководство Румынии, вступая в войну против СССР, рассчитывало таким образом удовлетворить свои притязания на значительную часть украинской территории. Эти надежды усиленно подогревал и Гитлер, который при этом подчеркивал, что их осуществление зависит от степени участия румын в войне.

Поначалу румынским войскам отводилась весьма скромная роль. Они должны были поддерживать действия группы армий «Зюд», а потом, временно, до окончания войны, нести на юге России оккупационную службу. В первые месяцы все развивалось именно так, и казалось, полная победа над Советами близка. А после взятия Одессы – главной стратегической цели для румынской армии – диктатор Антонеску, фактически управлявший страной, вообще объявил, что «фактически война победоносно завершена» . После этого румынский генштаб даже приступил к сокращению армии.

Однако все изменилось уже 14 августа, когда фюрер потребовал участия румынских войск в боевых действиях уже за Днепром. Антонеску, который 21-го числа произвел сам себя в маршалы, не особо задумываясь, дал согласие. В результате к концу осени численность румынских войск в России увеличилась до 700 тысяч человек. Конечно, определенные сомнения относительно союзников у Гитлера имелись. Еще 16 июля он заявил в своей главной квартире: «Наши отношения с Румынией сейчас хороши, но кто знает, как они сложатся в будущем? Поэтому надо быть готовым ко всему». 26 февраля 1942 г. во время ужина в «Вольфшанце» фюрер беспокоился за своего союзника: «Румыния! Если теперь с Антонеску что-нибудь случится, кто придет на его место? Я с ужасом думаю об этом. Король просто грязная свинья… Румынский крестьянин – это скотина несчастная» [86] .

После провала операции «Барбаросса» многим, в том числе и Антонеску, стало ясно, что теперь до конца войны далеко. Ему пришлось объявить своей армии: «Наш долг состоит в ведении войны до конца». Между тем Германия, готовясь к новой летней кампании, усилила нажим на своих европейских союзников, требуя от них новых военных контингентов, увеличения выпуска военной продукции, поставок сырья и продовольствия. При этом специально поощрялся дух соперничества, кто внесет больший вклад в общее дело. Антонеску, который хотя и считался главнокомандующим, а фактически являлся нацистской марионеткой, тоже не стал скупиться и обещал Гитлеру довести численность своих войск до 26 дивизий. В итоге все эти части были в основном сведены в 3-ю и 4-ю армии и включены в состав группы армий «Зюд».

Во время операции «Блау» румынские войска совместно с немцами дошли до Волги и Кавказа. Впрочем, на направлениях главного удара они не использовались, в основном прикрывая растянутые фланги. В разгар наступления в сентябре 1942 г. фюрер поучал Антонеску: «Германия и ее союзники сидят все вместе в одной лодке, которую никто не может покинуть по пути» .

Поражение Вермахта под Сталинградом привело к фактическому разгрому обеих румынских армий. По мнению многих специалистов, этот удар потряс Румынию даже больше, чем Третий рейх. Для маленькой страны потеря 18 дивизий и 200 тысяч человек была настоящей катастрофой. Все это, с одной стороны, обострило отношения между союзниками, а с другой, вывело на передний план разногласия в румынском военном руководстве, до этого остававшемся относительно единым. Большинство генералов стали высказываться за отзыв оставшихся дивизий с Восточного фронта. Сам Ион Антонеску по этому поводу сказал: «Германия проиграла свою войну. Нужно не допустить, чтобы и мы ее проиграли».

Румынское правительство сразу же увлеклось идеей сепаратного мира. К тому же в это время осложнилась и экономическая ситуация в самой Румынии, безотказно предоставлявшей все свои ресурсы в распоряжение Гитлера. Одна из местных газет писала в 1943 г.: «Румыния внесла в войну огромную ценную дань. Кто не знает, что война «Оси» ведется с помощью румынской нефти? Наш лес является важным элементом для авиационной и кораблестроительной промышленности… Чего только не дала Румыния для поддержки этой войны!»

В это же время с одобрения Антонеску румынские дипломаты начали зондировать возможность заключения мира между западными державами и Германией. Естественно, об этом почти сразу же узнал и Гитлер. Характерно, что немцы всегда оперативно узнавали о «тайных» переговорах своих союзников. Фюрер расценил подобные действия как попытку румын уклониться от продолжения совместной войны и дал понять, что не допустит этого. Кроме того, он заверил маршала, что «решающая победа» уже близка и надо лишь немного потерпеть. Румыния имела важнейшее стратегическое значение для Третьего рейха. Ежегодно оттуда поставлялось 3–4 млн тонн нефти и нефтепродуктов, что составляло около одной трети всей германской нефти. Понятно, что допустить выхода этой страны из войны было нельзя.

Тем не менее Антонеску начал настаивать на отводе остатков своих войск в тыл. Немецкое командование ответило, что не позволит ни одному румынскому солдату перейти Днепр. В итоге такое разрешение было частично дано, но только для полностью разбитых частей, потерявших большую часть личного состава. В итоге к маю 1943 г. количество румынских дивизий на фронте сократилось до восьми, но это все равно был довольно большой контингент. Все эти части находились на Кубанском плацдарме в составе 17-й немецкой армии.

Пытаясь укрепить пошатнувшееся доверие правящих кругов своей страны, Антонеску утверждал, что продолжение войны на стороне Германии является вынужденной мерой. Отвод войск с фронта, по его мнению, был чреват серьезными последствиями. Маршал боялся, что « если мы откажемся воевать, то потеряем нашу армию, находящуюся вдали от страны, немцы захватят нас и будут обирать как оккупированную страну» . Антонеску считал, что разрыв с Германией возможен лишь в случае высадки англоамериканских войск на Балканах. Он надеялся, что борьба на Востоке позволит сдержать наступление русских до того момента, как к Румынии подойдут войска западных союзников.

В апреле состоялись переговоры Гитлера с Антонеску, на которых фюрер подчеркнул необходимость усиления борьбы на Восточном фронте, где, по его мнению, решалась судьба всей войны. Он также обещал, что в ближайшее время русские армии будут разгромлены. «Необходимо предпринять все меры для ведения борьбы до последней возможности… Только полная победа является решением проблемы», – говорил германский лидер. Антонеску в ответ поклялся в верности союзническому долгу. Он, в отличие от Муссолини, предлагавшего заключить сепаратный мир с СССР, наоборот, настаивал на прекращении борьбы на Западе и концентрации всех сил против большевизма.