легионерскому щиту с введением платы в войсках.
Следующая фраза показывает, что мы имеем дело с подлинным знатоком; перевести ее следует так: 'Первоначальная фаланга, похожая на македонскую, была сперва расчленена на манипулы, а затем поделена на несколько частей'.
Введение эшелонного строя, как мы увидим, имело место на исходе III в., во Вторую Пуническую войну. Следующая ступень, когортная тактика, достигнутая на пороге I в. до нашего летосчисления, здесь не упоминается. Отсюда можно заключить, что описание принадлежит автору, жившему во II в., или еще точнее - в первой половине II в. Рассказчик сравнивает древнеримский строй с македонским; этим он отнюдь не хочет сказать, что римляне в древнейшие времена вооружены были сариссой. Имей он это в виду, он назвал бы римскую фалангу не просто 'похожей на македонскую', а совершенно ей подобной. Общим могло здесь быть только сомкнутое линейное построение и вооружение копьем, иначе говоря-то, что мы видим в древней греческой фаланге гоплитов. Но автор - возможно, Катон - приводит в пример, вместо последней, македонскую фалангу, потому что в ту пору как раз велась или только что закончилась война с македонянами, представление об их фаланге было очень хорошо знакомо римлянам.
'Каждое отделение ('ordo') состояло из 60 бойцов, 2 центурионов и 1 знаменосца'.
Это отделение в 60 чел. есть позднейшая центурия, т.е. половина манипулы. Но оно должно иметь не двух, а только одного центуриона и сверх 60 гоплитов еще 40 легковооруженных. Далее, оно едва ли могло иметь собственного знаменосца, так как значок был не у центурии, а у всей манипулы. Следовательно, либо Ливиий допустил здесь оплошность, - слово 'ordo', означавшее в его источнике 'отделение', истолковал как центурию и затем, желая дать разъяснение, вставил в текст свой неудачный и неясный намек, - либо же позднейший интерполятор исказил таким образом текст. Фразу следует вычеркнуть.
'Первый ряд боевого строя составляли гастаты (т.е. бойцы, вооруженные копьями), делившиеся на 15 манипул...'
Нам, вообще говоря, известно только одно деление легиона - на 3 части: гастатов, принципов и триариев, по 10 манипул в каждом. Однако, сообщение Ливия о 15 манипулах может заключать в себе историческую истину. Вполне допустима мысль, что старую фалангу разделили первоначально только на 2 части по 15 манипул, о чем сохранилось воспоминание. Если это так, то Ливий, конечно, делает только ту ошибку, что он приписывает 15 манипул всем 3 частям. Во всяком случае легиона в 45 манипул никогда не существовало. Порядок голосования центуриатных комиссий неопровержимо доказывает, что легион искони состоял из 42 центурий, а связь этого легиона с тем, который описан у Полибия и в котором на 3 000 гоплитов приходилось 1 200 легковооруженных (что равняется 42 центуриям), совершенно несомненна. Это развитие не могло однажды быть нарушено другой цифровой схемой, от которой затем случайно или преднамеренно вернулись к прежним числам. Тождественность этих чисел в различные века скорее доказывает нам консервативность мышления, сказавшуюся в этом постоянном сохранении раз введенной цифровой нормы.
'Они выстраивались на небольшом расстоянии друг от друга. Манипула включала 20 легковооруженных бойцов, остальные же носили продолговатые щиты. Легковооруженными назывались бойцы, вооруженные только метательным копьем и пикой. Это был передовой отряд, состоявший из цветущей молодежи призывного возраста. За ними шел отряд, состоявший из более зрелых людей, разделенный на столько же манипул; они назывались принципы, все имели продолговатые щиты и были прекрасно вооружены'.
В этом абзаце ценно замечание, что к манипуле гастатов прибавлялось 20 легковооруженных, тогда как манипула принципов их не имела. Нельзя усмотреть, ради чего кто-либо стал бы сам изобретать такое утверждение; оно, очевидно, соответствует истине и подкрепляет наше мнение, что только незначительную часть легковооруженных можно рассматривать действительно как бойцов.
'Этот отряд из 30 манипул назывался 'антепиланы', так как остальные 15 рядов размещались уже позади знамен...'
Текст отнюдь не позволяет нам признать за этими 'антепиланами' и отрядами 'позади знамен' особое тактическое значение; да и слово 'антепиланы' понятно лишь постольку, поскольку триарии некогда назывались 'pilani'; отсюда и первый их центурион даже в более поздние времена назывался 'primus pilus'. Но что, собственно, означали слова 'pilus' и 'pilani', нам неизвестно; как правильно выводит Зольтау, они не стоят ни в какой связи с pilunt (дротиком). Однако из этого места также можно заключить, что в бою signa ставились между принципами и триариями.
'Из них каждый в свою очередь подразделялся на 3 части, из которых каждая первая часть называлась pilus. Ряд состоял из 3 знамен, а при знамени было 186 чел. За первым знаменем шли триарии - старые бойцы, испытанные по своей храбрости. За вторым - следовали рорарии, менее надежные как по возрасту, так и по нравственным качествам. Наконец, шли 'причисленные' (accensi) - наименее надежный отряд, почему он и был поставлен в последнем ряду'.
Это место доставило ученым много хлопот. Если трудно было справиться с 3 X 15 манипулами, то 3 значка на каждые 186 чел. и вовсе нельзя было осилить. Пытались превратить 'vexillum' в 'vexilla III', но и это не разрешило вопроса. Наконец, вся фраза от слов 'из которых' до слов '186 чел.' была разжалована в интерполяции. Но каким образом интерполятор пришел именно к этому числу - 186?
Что тут мы имеем дело с рядом грубых ошибок, на этом сходятся теперь все исследователи. Я предложил бы внести поправку следующим образом. Прежде всего надо исключить 45 манипул. Они появились на сцену потому, что в источнике Ливия речь шла о более раннем периоде, когда в легионе было только 2 части по 15 манипул в каждой. Ливий ошибочно отнес это число и к триариям. С тех пор как появились триарии, каждая часть имела только по 10 манипул.
Далее ошибочным является различение триариев, рорариев и accensi по их воинской доблести. Различие между триариями и рорариями лежало в возрасте, в вооружении и в функциях. Accensi же вообще не были бойцами.
Следовательно, построение войск, описанное у Ливия, применялось не в сражениях, а на смотрах, и это объясняет нам также цифру 186. На смотре 'небойцы' и 'полубойцы' стояли за бойцами, т.е. за триариями. Манипулы гастатов, принципов и триариев держались вместе. За каждой манипулой триариев, которая сама имела 60 чел., стояли 3 х 40 рорариев всех 3 манипул и 6 accensi (денщиков, военных писарей) от 6 центурий - 186 чел.!
Ошибка, сделанная Ливием, состоит только в том, что он дает рорариям и акценсам собственные значки и что он, как показывает дальнейшее, принимает все в целом за боевой порядок. В этом смысле он и описывает картину, внося свои интерполяции; но его источник был безупречен, что как раз доказывается числом 186, вызвавшим столько споров. Ниже (часть VI, гл. I), в описании сражения при Киноскефалах, мы встретимся с аналогичным приемом со стороны нашего автора: пользуясь Полибием, он делает ошибку в переводе и затем на основании этого ошибочного перевода описывает всю обстановку по-своему, измышляя для нее причины. Так как в этом случае мы еще располагаем подлинником, с которого Ливий переводил, то здесь весь этот процесс совершенно прозрачен.
У консулов и трибунов тоже, конечно, были свои accensi, но они не принимали участия в параде легиона, так как принадлежали к штабу.
'Когда войско было построено в таком порядке, гастаты прежде всех начинали сражение. Но если они не могли устоять против неприятеля, они медленным шагом отступали назад, и принципы их тотчас же принимали в промежутки между своими рядами. Тогда уже сражались принципы, а за ними следовали гастаты. Триарии выстраивались позади своих знамен, вытянув левую ногу, плечом они опирались на щиты а копья с поднятым вверх острием держали воткнутыми в землю, представляя собой боевую линию, как бы защищенную укреплением. Если принципы терпели неудачу в битве, то они из первого ряда отступали постепенно к триариям. Отсюда для обозначения крайней опасности вошло в поговорку выражение 'дело дошло до триариев'. Тогда триарии поднимались с места, приняв принципов и гастатов в промежутки между своими рядами, образовав, таким образом, сплошную фалангу, как бы загораживающую все выходы, быстро нападали на неприятеля, не имея уже больше позади себя никакой поддержки. Для неприятеля этот момент был самый ужасный: преследуя уже как бы побежденного противника, он вдруг видел, что на него наступает новый и еще более многочисленный боевой отряд' (Ливий, VIII, 8).
Пришлось бы отказаться от всякой возможности понять развитие римской тактики, если вместе с
