напомнить себе о причинах, по которым ему следует держаться собственных принципов. Но они есть — эти причины. Одна из них стояла в дверях кухни и смотрела на меня так, как будто мир рухнул, а я это пропустил.
Черт.
Бывают ситуации, когда открываешь рот, не зная слов, которые могут пригодиться. Любовь? Да откуда Люс взяла эту чертову любовь, если я ее не испытывал? Я еще не представлял даже, как подступиться к выполнению обещания, а оно как-то само волшебным образом выполнилось. Терпеть не могу, когда не понимаю, что происходит. Но я бы точно сообразил, что мне Марго сказать, если бы не звонок в дверь.
Я бросил короткий взгляд на монитор — и мгновенно подобрался.
— Кто там? — спросила Люс так спокойно, как будто до этого ничего особенного не происходило.
— В комнату, — бросил я. — Обе. Сейчас же.
Анна-Люсия метнулась прочь, схватила за руку Марго — безвольную, как кукла, — и коридор опустел.
Перед дверью стоял худощавый вампир с волосами цвета старой ржавчины. Темно-зеленое кашемировое пальто выглядело так, как будто Герман приехал сюда на лимузине — ни одной снежинки, ни одного мокрого пятна, какие обязательно появляются, если тебе приходится через метель пробираться.
— Кирилл Алексеевич, я знаю, что вы дома, — сказал он. — Откройте. Мне нужно сказать вам несколько слов.
— А через дверь это никак нельзя сделать? — буркнул я. Мне чертовски не хотелось ему открывать.
— Никак, — ответил он, изобразив лицом глубочайшее сожаление. — Не хотелось бы вас беспокоить, но я вам задолжал. А я очень не люблю быть кому-то должен. Это ограничивает.
— Задолжали вы, а дверь почему-то должен открывать я. Интересная логика, — пробормотал я. Но замками все же щелкнул.
— Обычная. — Герман пожал плечами. — Отдавать долги сквозь дверь — это даже для меня не так просто. Вы не предложите мне войти?
Ага. Не нальете ли вы мне водички попить, а то так есть хочется, что и переночевать негде. Известная песня. Многие знают, что вампир не может войти в дом без приглашения. Как ни странно, это правда. Проблема в том, что отменить свое приглашение потом нельзя.
Попробовав раз — ем и сейчас. Вроде того.
— Нет, — ответил я.
— Ладно. — Он улыбнулся. — Согласитесь, было бы глупо не попытаться.
Я мог бы поклясться, что соседка прилипла к дверному глазку. Не знаю, почему ее так интересовало все, что со мной связано. Если подумать, в последнее время это вообще кучу постороннего народа интересовало.
Кажется, с некоторых пор я сделался суперпопулярным парнем. В узких кругах. Не могу сказать, чтобы мне это так уж нравилось.
— Чем обязан? — спросил я.
— Вы очень мне помогли сегодня. Я хотел сказать вам спасибо, — ответил он. — Достойный повод для визита?
— Дурацкий, — ответил я. — С некромантом я не ради вашей кодлы разбирался, и вы это знаете.
— Я не об этом. — Он покачал головой, улыбаясь.
Я не сразу понял, что он имеет в виду. Так и стоял небось целую минуту с глупым видом, пялясь на него. Он молчал — ждал, пока до меня дойдет. Ну да, конечно. Сегодня на Котляковском кладбище не только Ник отправился в новую жизнь. Еще кое-кто.
Кое-кто, имеющий для Германа значение гораздо большее, чем все московские некроманты, вместе взятые.
— Не знал, что у проклятых новая мода, — заметил я. — Убирать конкурентов чужими руками — это так по-человечески.
— О, это очень старая мода. — Он улыбнулся. — Настолько старая, что ее уже можно называть классикой. Но должен сказать, что я не планировал этого. Я недооценил вас. Приношу свои извинения.
Разговаривать, стоя в дверях, было неловко, но в квартиру пускать я его не собирался. Ни за какие коврижки. Даже один вампир, который может беспрепятственно зайти к вам в гости — это слишком много. Два — совсем перебор.
— Полагаю, вы не согласитесь взять у меня деньги, — сказал Герман. — Не в качестве платы за работу, разумеется, поскольку мы вас не нанимали. В качестве, скажем, извинения за причиненное беспокойство.
— Правильно полагаете.
Я хотел бы выразиться покрепче, но, если вампир может быть вежливым, я тоже могу.
— Так я и думал. — Он коротко, энергично улыбнулся. — В таком случае у меня есть для вас подарок. Извольте его принять.
В его исполнении это прозвучало, как приказ. Не переступая порога, он протянул мне кожаный шнурок.
— И что это? — спросил я.
— Поводок.
— У меня нет собаки.
— О да! — Герман усмехнулся. — У вас есть кое-что получше. Вампир.
— Вы серьезно? — спросил я.
— Более чем, Кирилл Алексеевич, более чем. — Шнурок танцевал в его пальцах, как веревочка для «кошачьей колыбели». — Возьмите, не отказывайтесь. Может быть, это именно та нить, на которой подвешена ваша жизнь. Теперь, когда мы убили Рамону Сангре, ее детям придется несладко. Между ними начнется война, в которой им потребуются любые ресурсы. Мне вряд ли удастся сразу привести их к покорности, на это нужно время.
— Я не очень интересуюсь политикой. Тем более — вампирской, — сухо сказал я.
— И весьма напрасно, — отозвался он. — Пока все не успокоится, вам будет грозить смертельная опасность. Дети Сангре будут убивать друг друга в надежде стать новым владыкой гнезда. Вашей жене… извините, вашей бывшей жене, Веронике, понадобятся силы, чтобы выиграть. Именно вы были первой ее жертвой, вы привязаны к ней. По нашим законам вы ей принадлежите.
— Я не вампир. И плевать я хотел на все вампирские законы с высокой башни, — сообщил ему я, собираясь захлопнуть дверь у него перед носом.
— Она будет охотиться на вас, — мягко сказал он. — Вы — ценный приз. У вас много силы и серьезная репутация. Если она сможет на самом деле присвоить вас, с ней будут считаться.
— «Присвоить»?
— Сделать вас своим живым слугой, — пояснил он. — Среди немертвых это считается доказательством силы.
— И она способна это сделать? — спросил я. Дурацкий вопрос. У меня не было никаких гарантий, что он ответит честно.
— Вероника — одна из наследниц Рамоны Сангре, — сказал он. — Теперь, после смерти матери, к ней перешла часть ее силы, и вы не справитесь с ней, когда она придет за вами. Или, возможно, за кем-нибудь еще, кто вам дорог.
Я вспомнил, как быстро затянулась дырка, которую я проделал в Веронике.
Она вернется. Я знал это так же четко, как то, что завтра — Новый год. Может быть, я выиграл пару дней или даже недель, всадив в нее пулю из цыбулинского пистолета. Но этого и близко недостаточно, чтобы те, кто прячется у меня дома, могли чувствовать себя в безопасности. И не надо мне говорить, что об этом следовало думать раньше, до того, как устраивать убежище в собственной квартире.
Во-первых, сам знаю.
А во-вторых, в нее точно не смогли бы попасть ни родственнички Анны-Люсии, ни одуревший от
