— Поторапливайтесь! — буркнул приятель Ника. Посмотрел на Цыбулина, изображающего работу. Обернулся на Караева, нервно дернул плечом. — А ты сюда поглядеть пришел, бригадир?
В ушах у меня шумело. Я наклонился, чтобы подобрать лопату. А потом обернулся к майору и едва не поперхнулся. Глаза Караева горели фанатичным огнем. Черт, мне определенно стоило больше доверять своим предчувствиям. Похоже, он вообще захват не планировал. Полковник проверял меня, прежде чем нанять. Сегодня он собирался поймать тех, кто поднимает мертвых. Возможно, только потому, что я был достаточно убедителен накануне. Но кто сказал, что у таинственного майора, который имел право рявкать на него, не могло быть собственных планов?
— У меня к вам есть деловое предложение, — сказал майор.
— Серьезно? — казалось, Ник ничуть не удивился. — Я слушаю.
— Нам нужны… — Майор замялся, но все-таки поправился. — Стране нужны такие люди, как вы. Специалисты, способные работать с особыми ресурсами. У нас очень широкие возможности, уверяю вас, они куда шире, чем вы можете себе представить. Думаю, мы можем обеспечить вам любые условия для работы.
Вот сволочь!
Интересно, а полковника Цыбулина поставили в известность, что целью нашей сегодняшней вылазки является не арест, а вербовка?
Я бросил короткий косой взгляд через плечо. У полковника лицо было такое, как будто его ударили.
— Майор! — прошипел он. — Вы с ума сошли?
— Не вмешивайтесь, — отбрил его Караев. — Это уже не ваша компетенция. Вы отстранены от руководства операцией.
Рация у него в руках подтверждающее крякнула. Ник уставился на нее так, точно крыса внезапно заговорила, но промолчал.
Знаете, это совсем не здорово, когда посреди партии кто-то решает, что он самый большой умник за столом и поэтому может вести свою игру. Но одно дело, когда ты можешь проиграть все деньги и вернуться домой с голой задницей. И совсем другое, если в итоге ты рискуешь вообще не вернуться.
— Я уполномочен сделать вам практически любое предложение, которое вы сочтете выгодным, — добавил Караев. — Но имейте в виду, нам требуется серьезный, лояльный сотрудник, готовый трудиться с полной отдачей. Наши партнеры — ведущие предприятия, работающие в таких сложных областях, как добыча тяжелых металлов, а также исправительные учреждения.
Таким языком пишут текст на официальные сайты. Я был уверен, что живые люди так не разговаривают, но он именно так и шпарил. «Лояльный сотрудник», «ведущие предприятия»… Стоп!
Как он сказал?
Что-то щелкнуло у меня в голове. Дурак.
Я дурацкий, кретинский идиот, который только теперь понял, почему майор с таким деланым безразличием интересовался, не тот ли я парень, который умеет оживлять трупы и отдавать им приказы. Есть кое-что, что объединяет тюрьмы. И компании, добывающие тяжелые металлы.
Это люди.
Я уже говорил, что использовать труд мертвых на самом деле выгодно? Наверняка говорил. Так вот, в случае работы на урановых рудниках вы можете помножить эту выгоду на десять. Уран, все его соединения и большая часть сопутствующих ему руд токсичны, но в случае с мертвецами это не имело особого значения. Особенно если не очень важно, как они будут выглядеть, пока способны делать свою работу. И, кроме того, уран радиоактивен.
Гамма-лучи часто используются, когда требуется простерилизовать большой объем чего-нибудь хрупкого и плохо переносящего нагревание. Чашки Петри. Пипетки. Системы для переливания крови. Для трупов этот метод тоже работал, хотя и значительно хуже. Сколько времени обычный зомби будет способен проработать в шахте одного из Забайкальских рудников в режиме двадцать четыре на семь?
Правильный ответ — понятия не имею.
Но точно дольше, чем живой человек.
Поднимать мертвых, чтобы запихнуть на рудники, — это выглядит как-то нехорошо. Я имею в виду, даже для тех, кто не знает, что именно заставляет мертвые тела двигаться. Но что, если мертвец при жизни был убийцей? Серийным маньяком? Насильником, предпочитавшим охотиться на маленьких девочек? Представьте себе какое-нибудь ужасное преступление, за которое и расстрел не может стать адекватным наказанием. Тем более что смертной казни у нас все равно нет — одна сплошная тюрьма, где плохой парень получает еду, крышу над головой и одежду. Все это оплачиваете вы. Ах да, еще он может сбежать, чтобы продолжать делать ужасные вещи.
Представили? Согласитесь, это чертовски обидно и не справедливо.
А теперь получите идеальное наказание для маньяка — прямо на блюдечке с голубой каемкой.
Вот преступник. Когда он умрет, это не избавит его от необходимости искупать свою вину. Он будет отрабатывать, пока не развалится на куски — в прямом смысле. И что вы думаете об этом теперь?
Может, я бы сам обеими руками ухватился за такую идею, если бы не знал совершенно точно, что происходит с человеком после смерти. Мари Дюпон, несчастная слюнявая идиотка, которую обожаемые бабушка с мамой подкладывали под всякого, способного заплатить, уже не была той Катариной, которая убивала так же легко, как чесала нос.
Смерть меняет человека, проводя его сквозь совершенство. И стыд за себя самого, паршиво прожившего вот эту конкретную жизнь, — чертовски болезненная штука. Настолько болезненная, что ее легко перепутать с вечными муками. Для мертвых время вообще течет иначе, чем для живых.
— Мы можем предложить вам также план развития, включающий в себя полную легализацию вашей деятельности, — сказал Караев, сочтя улыбку Ника знаком того, что он готов согласиться
Он не был мерзавцем. Он был самоуверенным идиотом, лезущим в ту область, о которой ничего не знает. Вот только в нашем случае это куда хуже. Я бы сравнил его со слоном в посудной лавке, не будь я абсолютно уверен в том, что он — Моська.
— Моя машина стоит у ворот, — добавил майор. — Может быть, мы продолжим обсуждение в более удобном месте?
Ощущение было такое, точно их с Цыбулиным в одной школе учили людей вербовать. Только один из них понимал, что на самом деле происходит, а второй — нет. Я с самого начала видел, что майор Караев переоценивает свои силы. Вуду-шмуду, так он сказал.
Почему я ничего не сделал?
Ник поднимал мертвых. И мне следовало не ждать, пока придут парни с автоматами и все это прекратят, а встроиться в ритуал. Я мог попробовать показать майору изнанку этого бизнеса, устроив ему сразу и многие знания, и многие печали.
Кретин!
— У меня есть встречное предложение. — Некромант усмехнулся. — Я убью вас всех. А сотрудничать мы будем уже после этого. Это будет очень, очень выгодное сотрудничество, уверяю вас.
А потом он посмотрел на меня, как змея. Только Ник улыбался, а змеи так не умеют. Я дернулся под его взглядом — и понял, что могу разве что моргнуть. Мертвец, разломавший свой гроб и выползавший из могилы у меня под ногами, привязывал меня к земле, как корни привязывают дерево. Это было чертовски похоже на капкан, которым Ник меня дважды уже ловил, но держало оно куда сильнее.
Как будто вцепилось во всего меня.
Говорят, что знание — это сила, вот только применить ее не всегда возможно. Я знал, за какую веревочку дернуть, чтоб дверь открылась, но добраться до нее никак не мог. У меня хреново получается Гудини изображать, поэтому я просто сделал единственное, что мне еще оставалось.
Я зажмурился.
Синдром дефицита внимания — паршивая штука, именно она делает меня таким, какой я есть. От того, что я делаю в любой из моментов моей жизни, меня может отвлечь куча вещей. Любой резкий запах. Звук за окном. Прикосновение, которого я не ожидаю. Случайная, но крайне интересная мысль. Но эта дурацкая неспособность к длительной концентрации на чем-то конкретном позволяет мне замечать то, что большинство заметить не способно.
