Здесь я должен возразить Бычкову, как и всем тем россиянам, которые, ни одного славянского языка не зная, ставят русский язык на одну ступень с ними. Русский язык лишь условно можно называть «славянским», ибо он имеет огромную часть неславянской лексики (тюркской и финской), а его базовая лексика только на 25—30% совпадает с лексикой других славянских языков. Например, в XIX веке базовая лексика русского языка в сфере торговли, одежды и обуви состояла из татарских слов («артель», «деньги», «товар», «товарищ», «хозяин», «ярлык» и т. п. ). Этого факта большинство россиян просто не знают (типичный пример: сатирик Михаил Задорнов называет эти слова «древнерусскими», хотя «деньги» произошли от «тэньге», а «хозяин» — от «ходжа»).
Еще менее известный факт: грамматика русского языка не славянского, а финского типа. Ей присуще образование новых падежей (у индоевропейцев всего 6 падежей, у финно-угров от 14 до 22). Существенное отличие русского языка от других славянских и индоевропейских заключается в использовании финской конструкции «у меня есть» — вместо индоевропейской и славянской «я имею», так как в финно-угорских языках отсутствует глагол «иметь» (его функцию выполняет конструкция с глаголом «быть»).
Весьма показательно то, что все славяноязычные соседи русских (беларусы, украинцы, поляки, чехи, словаки, лужицкие сорбы) в знак согласия говорят «Так! », а русские говорят «Да! ». Кроме них, «Да! » говорят балканские народы (боснийцы, болгары, македонцы, молдаване, румыны, хорваты, сербы, словенцы). Они переняли «Да! » от турок во времена Османского ига. Но русские никогда не жили под турками. «Загадка» решается просто: они учили «славянский язык» по книгам болгарских попов, оттуда и переняли.
А вот беларуский язык имеет до 70—75% общей базовой лексики с польским, украинским, словацким, чешским языками. Остальные 25—30 % лексики беларуского языка — древнебалтские. Согласитесь, это существенное отличие.
Но вернемся к теме. Бычков пишет, что в 70-е годы IV века в донские степи пришли гунны и тюркские племена. Сарматам-аланам пришлось уходить от них в Центральную Европу, где они сменили кочевой уклад жизни на оседлый и стали активно смешиваться с кельтами, фракийцами, германцами, балтами, иллирийцами.
В результате этого смешения сложился «новый пограничный этнос, язык которого вырабатывался на основе балтского, но под сильным влиянием древнеосетинского. Именно этот новый этнос впоследствии получил название «славяне»». И далее: «Неизвестно, сколько времени занял этот процесс, но уже к V веку, как считают, в Центральной Европе славяне выделились из балтской и иранской группы племен. Однако никаких доказательств существования славян до VII века мне неизвестно. Многие считают, что термин «сакалиба» или «скловене», встречающийся у восточных и западных писателей, относится именно к славянам. Может быть, да, а может быть, и нет…Безусловно лишь то, что в IX веке славянский язык уже существовал — примеры этому приводит Константин Багрянородный. Это уже факт. Итак, в какой-то период времени с V по VIII век произошло важное (для нас) событие — на земле появился славянский язык[7]».
У меня несколько иная версия происхождения славян, которую изложу в следующей главе, хотя я во многом согласен с Бычковым. (Кстати, вот наглядный пример тому, о чем я говорил выше: если бы я писал эту книгу на славянском языке, то употребил бы выражение «я имею несколько иную версию… » вместо «у меня есть несколько иная версия… »).
Вряд ли основой славянского этноса явились иранцы Дона (то есть, сарматы), изменившие свой облик в Центральной Европе. Скорее, славяне — промежуточное звено между балтами и германцами, и славянская лексика не содержит сарматских элементов.
Бычков упустил из виду то важное обстоятельство, что в процессе появления славян решающую роль играли не просто балты, а именно западные балты — которые сегодня полностью исчезли, «записавшись в славяне» (остались только восточные балты — аукштайты, жемойты и латыши). Язык западных балтов был наиболее близок к славянскому, мало отличался от него.
Почему же Бычков говорит о сарматах как прародителях славян? Ответ, думаю, прост: признание того факта, что никаких своих славян на территории России никогда не было, вызывает там огромное разочарование. А поскольку национал-патриотизм призывает видеть Россию «родиной всего» (авиации, радио, славян… ), то и тут хочется хоть как-то пристроить ее к процессу появления славян. Отсюда ненаучная фантастика на тему «создания славянского этноса древними осетинами».
Процесс появления славян пока можно увидеть (и то в самых общих очертаниях) лишь с помощью исторической лингвистики. Никакого придуманного Бычковым «ираноязычного» влияния в этом процессе, конечно, не было.
В разнообразных древних памятниках, начиная с VI века, встречается название западноевропейского народа («прародителя» славян, проживавшего на территории нынешней Германии) — Sclaveni, Sclavini, Sclavi, Stiavini, Stiavi.
Сегодня мы, возможно, неверно употребляем термин «славяне», так как исконно он звучал как «склавены» или «склавы». Что это означало — никто не знает. Знаменитый славяновед, чех Любор Нидерле (1865— 1944) писал в первом томе своих «Славянских древностей»: «Итак, происхождение названия славян (склавены) остается невыясненным».
Член-корреспондент АН СССР Ф. П. Филин заявил через 60 лет после Нидерле:
«Пока нет ни одной гипотезы о происхождении названия славян, которая опиралась бы на более или менее достоверные и доказуемые основания» (Образование языка восточных славян. М. -Л., 1962).
Академик А. И. Попов в работе «Славяне, Русь, Россия» (журнал «Русская речь», 1975, № 2, с. 105) подчеркнул, что название «славяне» не происходит от термина «слово». То, что некоторые из славянских народов имели название «словаки», «словене», «словенцы», — это только созвучно с термином «славяне», а на деле означает, что эти народы «владеют словом», то есть — их речь понятна славянам.
Древние славяне всех, говорящих на чужих языках, называли «немцами» и «немыми». Этот термин, отмечает А. И. Попов, происходит от названия германского племени неметов — Nemetes (в Северной Галлии), с которым граничили первоначальные славяне (затем термин был перенесен вообще на всех иностранцев, чья речь непонятна: свейские немцы (щведы) и т. д. ). А тех соседей, которые говорили на понятном языке, называли «словенами» («словаками», «словенцами») — умеющими «словить». А. И. Попов (и другие лингвисты) указал, что это не имеет никакого отношения к термину «славяне-склавяне», а только нечто созвучное:
«Такое сопоставление, внешне правдоподобное, тем не менее вряд ли выходит за рамки частых в подобных случаях народно-этимологических толкований, попыток позднейшего осмысления древних фактов на основе созвучий, чуждых действительной внутренней этимологической связи».
Однако советские лингвисты при этом сознательно оставляли в тени вопрос о том, кто же такие эти «словене» и «словенцы»? Ясно ведь, что не славяне, а какие-то местные славянизированные народы, которых стали называть «словенами» только и именно потому, что они (в противовес «немым народам») научились «по-нашему говорить».
Понятно, что не может быть у народа самоназвания «немцы — немые» (самоназвание немцев — дойч), как не может быть и самоназвания «словены» (говорящие). Это внешнее название. Согласно «Повести временных лет», в районе Новгорода жили некие «словены». Советские историки всегда называли их «восточными славянами», хотя на деле это были русскоязычные саамы (словены), а не славяне. Полабские славяне Рюрика называли их словенами потому, что саамы выучились за 250 лет с трудом говорить на русском языке (что показывают берестяные грамоты Новгорода, которые сначала писали на жуткой смеси саамского и русского языков).
