Из Рима он написал Марциану, сообщая, что займет позицию к югу от реки По, и заклиная перерезать гуннам пути к отступлению. Написал он и Авиту, умоляя второй раз просить вестготов о помощи. Но после Каталаунских полей вестготы убивали друг друга, и Авит даже не стал ничего предпринимать.
Аэций расставил свои войска к югу от По. Задача у него была противоречивая: выстроить как можно более длинный и как можно более широкий фронт. Затем он усилил гарнизон Аквилеи и нескольких других городов. К северу от По не было ничего.
Проспер Аквитанский напишет в своей «Хронике» за 452 год: «…жители, парализованные страхом, были неспособны обороняться».
Аттила прошел через Эмону (ныне Любляну) и Наупорт (Врхнику) в Словении, пересек Юлийские Альпы, перебил гарнизон так называемого лагеря Холодной реки, расположившегося по ту сторону перехода, не пощадив пленных, выдвинулся к Сонтийской заставе — второму эшелону римских войск, на реке Сонтий (Изонцо). На месте этой заставы теперь находится город Гориция.
Заставу смели в один момент, гарнизон перебили, как и у Холодной реки. После Сонтия на пути гуннов к Венетии больше не было никаких препятствий. От Венетии не осталось камня на камне. Потом Аттила повернул на Аквилею, остававшуюся у него в тылу и стоявшую на полуострове, разделявшем Адриатику между Далмацией и линией лагун, где три века спустя начнет подниматься Светлейшая республика Венеция.
Аквилея получила название Неприступной после неудачи вестгота Алариха, разграбившего Рим в 410 году. Это был самый красивый порт на Адриатике, крупный торговый центр и северо-восточные ворота Италии. Началась осада. Через месяц осаждающие не только не добились никаких успехов, но и начали голодать. Они так хорошо подчистили все окружающие поля, что есть там больше было нечего. Аттила посылал за провиантом команды фуражиров, которые уходили очень далеко, а привозили жалкие крохи. На пустой желудок осаждающие страдали животом. Стоны больных доносились даже до центра Аквилеи.
Прошел еще месяц — безрезультатно. Аттила уже собирался снять осаду, как до него сделал Аларих, после чего взял Рим. Но тут он увидел аистов, улетающих из города в поле. Это знак. Город обречен. Нужно проявить упорство.
Шли дни. Страдавших от диареи лечили кумысом. Катапульты продолжали метать камни. Саперы рыли подкопы. Наконец рухнула первая стена: пусть она была внешней, и ее крушение не позволило войти в город, всё равно приятно.
Однако радоваться было нечему: они застряли тут на три месяца, а император Востока зашевелился. Марциан послал легионы в Мёзию. Нельзя было терять ни секунды. Обстрел повели с удвоенной силой. Умножили команды саперов. Наконец рухнули и настоящие стены. Большая часть осажденных убежала на запад по берегу моря, к лагунам будущей Венеции. Гунны вошли в Аквилею и перебили всех остальных по приказу Аттилы, чтобы другим было неповадно. Вот что бывает с теми, кто ему сопротивляется.
Резни оказалось недостаточно: Аквилею стерли с лица земли.
Весть об этом поразила ужасом всех проживающих в долине реки По. Сто городов — Альтино, Падуя[55], Виченца, Местре, Арколе, Эсте, Ровиго, Феррара, хоть и лежавшая к югу от По, — были покинуты своими жителями, укрывшимися среди лагун. Другие открывали ворота и просили пощады. Никакой пощады. Смерть всем.
Гунны рассыпались по Ломбардии, Пьемонту и Лигурии, методично сея разрушения. Мантуя, Верона, Кастильоне, Кремона, Брешиа, Бергамо, Лоди, Павия, Милан, Комо, Новара, Верчелли, Чильяно, Мортара, Маджента, Виджевано были разграблены. Аэций не тронулся с места. Он оставался к югу от По, считая, вероятно, себя слишком слабым, чтобы прийти на помощь жертвам нового предприятия по уничтожению в Европе.
Аэций не двигался, но Онегесий не сидел на месте: он спокойно переправился через По между Кремоной и Пьяченцей[56]. Аттила назначил сбор своим ордам к югу от Мантуи, у слияния По и Минчио, на дороге, ведущей в Рим через Апеннины. Поскольку убийцы рассеялись по всей Северной Италии, на сбор ушло несколько недель. Он завершился около 20 июня 452 года. И Аттила объявил, что дальше они не пойдут. Ошеломление в рядах. А как же Рим?
Точно так же был ошеломлен Аэций, когда узнал о форсировании По Онегесием. Придя в себя, он принял два решения: гнаться за Онегесием и непременно раздробить его отряд, чтобы сосредоточить силы в ожидании Аттилы. Ибо он был убежден, что Онегесий командует передовым отрядом гуннов, а за ним подойдет Аттила с основными силами. Аэций поспешно собрал мощный заслон между Кремоной и Пьяченцей, где прошел Онегесий. А кстати, где он прошел? — попутно встревожился Аэций. Ибо его разведчики возвращались с пустыми руками или не возвращались вообще.
Обманывая их, Онегесий рассылал небольшие группы во всех направлениях, даже в самых невероятных, — например обратно к По, вместо того чтобы идти на юг. Эти группы не ограничивались своей ролью обманки. Они устраивали засады, дожидались преследователей и рубили их в капусту. Неуловимые гунны навязали Аэцию этакую партизанскую войну. Тот вызвал всю свою конницу с южного берега По для усиления отрядов преследования и разведки, чтобы понять, наконец, куда движется противник, полностью от него ускользавший. Всё тщетно.
Онегесий постоянно возникал в тылу у римлян. Он одновременно был везде и нигде. Вот он нарочито сосредоточивает в определенном месте крупные силы, рассчитанные таким образом, чтобы римляне были уверены, что побьют их, если постараются. Римляне толпой устремляются туда — никого. Гунны рассеялись, растворились. Аэций уже не знал, что и думать.
Наконец ему сообщили, что в Эмилии, к югу от Пармы, обнаружено слишком крупное скопление сил, чтобы и оно тоже играло в прятки. Ему сказали, что эти силы выступили по дороге на Каррару с явной целью пройти берегом Средиземного моря к Риму. Крайне встревоженный, Аэций повел свои основные силы от По в Этрурию.
Онегесий же собрал свои войска между Каррарой и Массой. Это может быть только прелюдия перед походом на Рим… Но Онегесий в очередной раз рассеял свои войска от Массы и Каррары до Пизы и Флоренции, словно хотел «зачистить» страну перед походом на столицу империи. Аэций молился всем богам. Зря он так волновался: Аттила по-прежнему сидел в Мантуе.
Он сидел в Мантуе по трем причинам: болезни, истощение, паника в Риме.
Во-первых, во второй половине июня жаркая погода в болотистой равнине реки По вызвала новую эпидемию лихорадки и кишечных расстройств, обезоруживших часть гуннов.
Во-вторых, грабители Пьемонта, Ломбардии и Венетии вернулись из своих набегов совершенно измученными (они совершили все бесчинства, к каким их побуждало богатство этих земель, а перевозка огромной добычи отняла у них последние силы).
В-третьих, Рим был готов капитулировать. Рим метался в страхе. Валентиниан и его советники даже не представляли, чтобы Аэций смог остановить Аттилу. Оставалось только пытаться предотвратить самое худшее. Добиться любой ценой, чтобы он пощадил Рим.
Было решено отправить к нему посольство, чтобы узнать о его условиях. Делегации, нагруженной роскошными подарками для завоевателя, строго-настрого приказали не важничать; придется умолять; согласиться на выплату ежегодной дани, которая может оказаться весомой, если он не потребует земельных уступок.
Кого послать к нему? Естественно, Аэция. Но Аэций откажется. Депутацию от сената? Собрали сенат. Сенат единодушно согласился капитулировать. Отобрали сенаторов. Но вот еще какое дело: народ. Что он подумает? Вдруг решит, что император и богачи его предали. Созвали народ на общее собрание. Объяснили, что надвигается угроза: разрушение Рима и истребление его жителей. Чего хочет народ? Мира или войны?
Мира!
Народ предпочитает ждать Аттилу или послать к нему послов?
Послов!
Сенат собрался в присутствии императора. Кто возглавит посольство? Больше всего боялись того, что Аттила никого не примет. Возможно, даже самого императора… Поднялся видный сенатор Геннадий Авиен: «Он примет папу».
