прикрытой серой тканью, до белоснежных кроссовок в тон майке, виднеющейся из-под расстегнутой кофты. Бледное, довольно узкое продолговатое лицо с точеными чертами, словно вырезанными острым скальпелем, вложенным в руки божественного умельца, прямой тонкий нос с хорошо оформленными крыльями, который не выделялся на лице, поскольку казался отлично сбалансированным со слегка вздернутым подбородком и линией тонких, отчего-то ярких, с коралловым оттенком, и потому контрастирующих со цветом кожи, губ. Аура вокруг этого парня была необычная, полная таинственности, неуловимо мистическая и словно приглушенная. Даже не смотря на то, что Марта не видела его глаз и волос, она с уверенностью могла бы сказать, что этот человек утончен и симпатичен - даже более чем симпатичен. Еще совсем немного изысканности - и его эффектная загадочная внешность стала бы даже несколько женственной, на любителя, но удивительным образом она балансировала на грани, оставаясь утонченно мужественной.
- Кто вы? - повторила Марта, не в силах оторваться от лица молодого человека. Ей казалось, что где-то она его уже видела. Но где? Не мог же Феликс сделать пластику?! Явно не мог.
Незнакомец, наконец, отпустил ее запястье, поняв, что девушка перед ним в легком оцепенении и пожал плечами. Этот жест у него вышел таким артистичным и одновременно недоумевающим, что Марта слабо улыбнулась. Надо же, облапала совершенно постороннего человека. Только почему он молчит? И пожимает плечами?
- Простите, - произнесла она, закусывая губу и глядя то в бело-серый мраморный пол, то на него. - Я перепутала вас с другом. Мне очень неловко, простите!
Молодой человек позволил себе чуть улыбнуться, легонько прижал указательный палец к своим тонким ярким губам, прося девушку замолчать, и добавил негромко на чистом английском, не американском английском, ни канадском, ни австралийском, а именно на чисто английском:
- I don't speak Russian.
Недоумение в разноцветных глазах Марты росло в геометрической прогрессии. Это вообще кто? Кого Порфириьч подцепил, пока их с Крестовой не было?!
- А я понял, почем табличку сделали на английском, - гордо сказал в это время Викентий Порфирьевич, до того молча внимавший происходящему. - Потому что он не понимает русского, ха-ха-ха! Представляешь? Фестиваль отечественных исполнителей, а парень ни бум-бум в русском! Хоть и наш наполовину.
- Who are you? - не обращая внимания на преподавателя, спросила скрипачка, понимая, что Феликса они просто-напросто проворонили!
- Felix Grey, - медленно и внятно отозвался молодой человек, кивнув на желтую табличку в руках у пожилого профессора. Как будто бы ему задали глупый вопрос. Очень глупый вопрос.
- Феликс Грей? - не поверила своим ушам скрипачка.
Быть не может! Она отлично знает, как выглядит Феликс!! Этот парень на него ни разу не похож! Нет, он, конечно, напоминает кого-то, но... глупости какие, никакой он не пианист из Лондона, которого ждут на фестивале 'Штрихи гармонии'.
- Yes, that's right, - с медленным, исполненным достоинства кивком подтвердил высокий парень в серой кофте с капюшоном. Голос у него был приятным: негромким, спокойным, плавным и каким-то магнетически успокаивающим, как у психотерапевта.
- Он - Феликс Грей, - радостно подтвердил Викентий Порфирьевич. - Что ты к нему привязалась, деточка? Все, ищем Юлию и в машину! Встретили - и в дорогу с Богом!
- Что вы говорите, это не тот Феликс! - воскликнула девушка.
- Как не тот? - посмотрел на свою студентку, как на сумасшедшую, пожилой мужчина и даже нетерпеливо топнул ножкой. - Тот!
- Совершенно не тот!
- Марта, милая моя, ты уверена?
- Конечно! Где вы его вообще взяли? - перевела большие глаза на лже Феликса Марта. Он спокойно стоял около них, опустив руки вдоль тела и изредка чуть поворачивая голову в разные стороны - через черные линзы не было видно, но, скорее всего, уроженец Лондона осматривался.
- Где взял, где взял... Сам он подошел, - отозвался обиженно Викентий Порфирьевич. - Ткнул сначала в табличку, потом себе в грудь. Я сначала подумал, что он малек, - тут мужчина захихикал, - малек того, - и он покрутил пальцем у виска, - потому и не говорит. А оказалось, что иностранец.
Молодой человек, тем временем, проводив взглядом большую толпу только что прилетевших из Европы домой русских туристов, заинтересованно глянул на разговаривающих на незнакомом языке длинноволосую хорошенькую девушку в сине-голубом платье и забавного, топчущегося на месте старика, и спросил на английском, стараясь говорить более медленно и разборчиво, чем привык:
- Вас прислал встретить меня мой друг?
Озадаченные глаза: два серых, один зеленый и один голубой с недоумением уставились на парня в серой кофте с капюшоном.
- Вас прислал мой друг? - повторил он, потирая почти что белые ладони с длинными пальцами и выпирающими костяшками друг о друга на уровне солнечного сплетения и глядя на озадаченных и ничего не понимающих Марту и Викентия Порфирьевича. - Вы от Кезона... вернее, как это, по-вашему, Кирилла? - вспомнил он русское имя своего ближайшего друга и коллеги, к которому, собственно, и приехал. Да, этот таинственный молодой человек, скрывающий свое лицо с помощью очков и капюшона, прибыл из далекого туманного Лондона в родной город Кезона-Кирилла. Раньше он никогда не бывал в России - нет, однажды все же бывал, но это было плановое посещение столицы в рамках концертного европейского тура. Всего лишь двадцать два часа - неполные сутки - он и его группа провел в Москве, после чего на личном самолете отправились в Рим, на очередное выступление, билеты на которое были распроданы как горячие пирожки за пару часов. Впрочем, билеты на концерт рок-группы, в которой имел честь играть этот молодой человек с узким бледным лицом, обычно обрамленным темными чуть волнистыми волосами длиною чуть выше плеч, сейчас спрятанными под капюшоном, всегда продавались с потрясающей быстротой.
- Вас прислал Кирилл? - продолжал тот, кого приняли за Феликса на своем безупречном английском. А, возможно, он и был Феликсом - только другим. Девушка удивленно переглянулась со стариком. Они вновь о чем-то заговорили на своем непонятном грубоватом, но звучном языке с большим количеством твердых согласных. Кезон как-то говори, что русский язык - один из самых сложных в мире, и сколько бы он не пробовал повторять отдельные слова вслед за другом, у него, видимо, всегда получалось плохо, поскольку Кезон начинал смеяться.
- Он что-то говорит про Кирилла, так? - тем временем, косясь на парня, спросил Викентий Порфирьевич, который куда лучше знал итальянский язык, нежели английский. - Марта, а ведь генеральный продюсер 'Штрихов' - это Кирилл Юрьев. Может, он его имеет в виду, а?
- Может быть... - осторожно отвечала совершенно ничего не понимающая Марта.
- Да, мы от Кирилла, - заявил тут же, воодушевившись, Викентий Порфирьевич и, видя, что юноша не понимает его, очень медленно, как будто бы разговаривал с дауном, проговорил заново. - Да-а-а-а, мы- ы-ы, - тут он для наглядности ткнул большим пальцем себе в грудь и указательным - в сторону Марты, - мы - от Кирилла. Ки-рил-ла! Понимаешь? Я и Кирилл - дру-зья.
Это было почти правдой. Знаменитый дирижер Юрьев, которого уважали как на родине, так и за рубежом, был одногруппником Викентия Порфирьевича, когда оба они учились в Московской консерватории много-много лет назад.
- Друзья. Фрэндс, - вспомнил, как будет друг по-английски преподаватель и добавил на русский манер, нарушая кучу праивл грамматики. - Ай энд Кирилл - фрэндс. Вери гуд френдс. Хи оправил, понимаешь? От-пра-вил, - теперь увлекшийся мужчина двумя пальцами изобразил бег, - ме-ня к те-бе, Феликс. Чтобы довес-ти те-бя - ю-ю, тебя, да, - до отеля. Отель. Хотель, андестенд? Фирштейн? - перешел он почему-то на немецкий.
- Отель? - повторил парень и, чуть подумав, кивнул. Марта, видя этот цирк, потерла лоб.
- Сорри, - сказала она молодому человеку, которому, видимо, Викентий Порфирьевич совсем уже промыл мозг. - Но это все равно не Феликс!
- Может, ты его не узнала? - со всей своей непосредственностью поинтересовался преподаватель по истории музыки. В голосе его звучала надежда.
