обратно домой.
— Отдайте мне, — сурово сказала Элейн, встретив нас на тротуаре перед домом. И протянула руку в черном рукаве. Мама встала в оборонительную позицию и прижала белье к себе, твердо решив не давать Элейн ничего. Это было глупо и смешно. Подумаешь, грязное белье.
Элейн улыбнулась в две складки и даже засмеялась — послышался рык без звяканья.
— У меня есть стиральная машина, — сказала она.
Мама вручила ей тюк и даже улыбнулась, и это выглядело, можно сказать, нормально.
Днем на лучший сервиз и торт заглянула Зоя Грин, а еще Филлис-не-помню-которая и еще одна миссис Ктототам, кажется, Роза. Мама испекла торт. Весь ланч тетушка Мария твердила маме — мол, это совсем ни к чему, — чтобы уж точно заставить маму это сделать, и все равно, расцеловавшись с Зоей Грин, крикнула:
— Вы испекли торт, дорогая Бетти?
Крис из своего угла громко ответил:
— Да. Она. Испекла. Торт. Вам по буквам проговорить?
Все сделали вид, будто не слышат, что было нетрудно: Зоя Грин токует, как глухарь. Она произносит длинные тирады с таким шепелявым пришлепыванием — можно его изобразить, если все время держать кончик языка между зубами.
— Внатит, это нафа довогая мавенькая Мамоми! — шлепает она. — Нет-нет, не говои, не говои! Я юбью фама догадыватьфя. Ты водилафь в конфе моябвя. Ты — Фтьевеф!
— Нет, она не Стрелец, а Весы, — сказал Крис. — А я Лев.
Но Криса никто не слушал — Зоя Грин все болтала и болтала про гороскопы и про Стрельцов, громко и долго, и к тому же еще и слюной брызгала. Она носит прическу из двух кичек — по одной над каждым ухом — и длинную развевающуюся юбку с лоскутным жакетом, все сильно засаленное. Она единственная из миссис Ктототам, которая и правда похожа на сумасшедшую. Я несколько раз пыталась втолковать ей, что родилась не в ноябре, но она впала в экстаз — из нее безудержно сыпались управляющие планеты и фазы перехода — и не слышала меня.
— Она мой драгоценный друг! — сказала мне тетушка Мария.
А Филлис Ктототам нагнулась к нам и прошептала:
— Душенька, мы ее очень, очень любим! Она, конечно, изменилась с тех пор, как ее сын… ну, об этом мы говорить не будем. Но она весьма уважаемый член общества Кренбери.
Они имели в виду, что мне положено закрыть рот и дать 3. Г. выговориться. Я посмотрела на Криса, а он посмотрел на меня, а потом завел глаза к потолку. Он хотел сказать — ненормальная. Потом я сидела и слушала и думала о том, почему же у меня до сих пор не вышло поговорить с Крисом, если мне так интересно узнать про призрака.
Потом мама принесла торт. Крис посмотрел тетушке Марии прямо в глаза и поднялся, чтобы обнести тортом гостей.
Тетушка Мария — тихо и обреченно — произнесла:
— Он его уронит.
Если это и не стало для Криса последней каплей, доконало его то, что Зоя Грин подалась вперед и уставилась на кусок торта, который он хотел ей передать.
— Фто это там? Надеюфь, там нет нифево, на фто у меня авейгия?
— Не знаю, не знаю, — ответил Крис. — Вон те штучки, похожие на изюм, на самом деле кроличьи какашки, так что если у вас аллергия на кроличьи какашки, лучше не ешьте.
Все, в том числе Зоя Грин, вытаращились на него, а потом стали делать вид, будто он этого не говорил. Но Крис схватил чашку с чаем и протянул Зое Грин и ее.
— Конской мочи не желаете?
Все разом застрекотали о чем-то другом, и посреди этого стрекотания мама сказала:
— Кристиан, я тебя…
К несчастью, я в это время отхлебнула чаю. И поперхнулась, и пришлось выбежать в кухню — прокашляться над раковиной. Сквозь кашель я снова услышала голос Криса. Очень громкий.
— Точно-точно. Притворяйтесь, будто я ничего не говорил! А еще можно сказать: «У него же переходный возраст и к тому же травма, ведь его отец свалился с Кренберийского утеса!» Да, свалился! Плюх!
А потом за ним захлопнулась дверь.
Скандал. Это был полный кошмар. У тетушки Марии сделался истерический припадок, и она визжала. Зоя Грин ухала совой. Я слышала, как мама плачет. Это был такой ужас, что я осталась сидеть в кухне. И дальше тоже был ужас.
Я стала громко кашлять и двинулась к входной двери, думая сбежать, как Крис, но дверь распахнулась, и в дом промаршировала Элейн — естественно, в черном макинтоше.
— Мне надо поговорить с твоим братцем, — сказала она. — Где он?
А у меня в голове вертелась только одна мысль: неужели между ее домом и тетушкиным налажена радиосвязь. Иначе откуда бы она узнала? То есть она могла услышать крики, но откуда она узнала, что все именно из-за Криса?!
Я смотрела ей в ясное суровое лицо. Глаза у нее жуткие, фанатичные — и не захочешь, а заметишь.
— Не знаю, — выдавила я. — Наверное, ушел куда-то.
— Тогда я пойду разыщу его, — сказала Элейн. И вышла за дверь, бросив через плечо: — Если я его не найду, передай ему от меня: чем выше заносишься, тем ниже падать. Правда. Я серьезно.
Зря она сказала про «ниже падать». Подобрала бы лучше другие слова.
Когда крик утих, я вернулась в столовую. Обе миссис Ктототам похлопали меня по руке и сказали:
— Ничего, дорогая, ничего.
Кажется, они решили, будто я расстроена, потому что мне стыдно за Криса.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Теперь я мучаюсь совестью не меньше мамы. Уже стемнело, а Крис до сих пор не вернулся. Тетушка Мария не закрывала рот.
— Вдруг он шел по берегу и поскользнулся на камне! — твердила она. — Если он сломал или подвернул ногу, никто даже не узнает! Дорогая, я думаю, вы должны позвонить в полицию — а ужин, конечно, можно не готовить!
К чему полиция, подумала я, если по его следу идет Элейн. А мама сказала особенным тоненьким и бодрым голосом, каким она всегда говорит с тетушкой Марией:
— Ах, тетушка, все будет хорошо. Мальчишки есть мальчишки.
Тетушка Мария не желала утешаться. Она утробно, зловеще нудила:
— И на пирсе в темноте очень опасно. Вдруг его унесло течением? Благодарение небесам, наша маленькая Наоми дома!
— Сейчас не удержусь и попрошусь купаться, — шепнула я маме.
— Только попробуй! — ответила мама. — Мало мне Криса — еще и ты туда же!
— Тогда заткни ее, — сказала я.
— Как вы сказали, мои дорогие? — вскинулась тетушка Мария. — Что нужно заткнуть?
Все это продолжалось, пока не хлопнула задняя дверь и в дом не промаршировала Элейн, размахивая фонариком, и не привела Криса. Она держала Криса за плечо, будто арестанта.
— Вот он, — сказала она маме. — Я сделала ему выговор.
— Как замечательно! Спасибо за помощь! — сказала мама и быстро и встревожено взглянула Крису в лицо. Вид у него был такой, будто он изо всех сил сдерживает смех, и я сразу поняла, что у мамы гора с плеч свалилась.
