во внутренние покои. — Где вы были и что…
— Найдите Майерсона.
Он уселся за свой привычный и родной стол, облегченно вздохнул. «К черту Палмера Элдрича», — подумал он и полез в стол за своей любимой английской трубкой и табакеркой.
Он разжег трубку, когда дверь отворилась и появился Барни Майерсон, всклокоченный и прибитый.
— Ну, — сказал Лео, энергично раскуривая трубку.
— Я… — начал было Барни, потом обернулся к мисс Фьюгет, шедшей за ним, вновь посмотрел на Лео. — Но так или иначе, а вы вернулись.
— Конечно. Я вернулся. Я протянул сюда лестницу. Можете ответить, почему вы до сих пор ничего не сделали? И я думаю… Нет, впрочем, как вы сами сказали, это не понадобится. Теперь я понял, в чем сущность нового Чу-Зет. Он явно уступает Кей-Ди. Я утверждаю это совершенно уверенно. Можете не сомневаться. Обыкновенные галлюцинации. А теперь перейдем к делу. Элдрич заверил ООН, что Чу-Зет порождает подлинное перевоплощение. Это на руку более чем половине основных членов Генеральной Ассамблеи, если учесть их религиозные убеждения. Да плюс еще индийская вонючка Хепберн-Гилберт собственной персоной. Но это чистейший обман. Чу-Зет сделать этого не может. Но хуже всего в Чу-Зет — его разъединяющие свойства. От Кей-Ди переживания становятся общими, едиными для всех жителей Лачуги… — Он раздраженно смолк. — Что случилось, мисс Фьюгет? На что вы так уставились?
— Простите, мистер Балеро, — пробормотала мисс Фьюгет. — Но под вашим столом кто-то сидит.
Нагнувшись, Лео заглянул под стол.
Существо втиснулось между нижним краем стола и полом. Зеленые глаза, не мигая, смотрели на него в упор.
— Убирайся отсюда! — гаркнул Лео. И бросил Барни: — Принесите палку или метлу. Что-нибудь такое, чем бы ткнуть в него.
Барни выскочил из кабинета.
— Черт его побери, мисс Фьюгет, — проговорил Лео, затягиваясь трубкой.
Страшно подумать, что там. И что оно означает?
Скорее всего это значило, что Элдрич — с маленькой девочкой Моникой — был прав, когда она сказала: «Уж я позабочусь. Посмотрим, где тебя прихватит».
Существо выскочило из-под стола, бросилось к двери, подлезло под нее и исчезло. Оно было даже хуже глака. Чтобы понять это, хватило одного взгляда.
— Ну, коли так, — вздохнул Лео, — простите меня, мисс Фьюгет. Вы можете возвратиться в свой кабинет. Мы так и не решили, что предпримем против Чу-Зет на мировом рынке. Потому что я не успел никому ничего сказать, а только сижу здесь и болтаю попусту.
Он почувствовал усталость. Элдрич, что называется, достал его. И действительно — или, в конце концов, только кажется, что действительно — продемонстрировал силу Чу-Зет. Появление дьявольского существа, созданного Палмером Элдричем, унесло пелену прочь. Глаза открылись.
«Черт, — подумал Лео, — я, кажется, расклеился».
— Мисс Фьюгет, — сказал он. — Будьте так добры, не стойте, возвращайтесь в свой кабинет.
Он поднялся, прошел к холодильнику и налил себе бумажный стаканчик минеральной воды. «Проглотить нереальную воду нереальным телом? — сказал он про себя. — Перед нереальным работником».
— Мисс Фьюгет, — проговорил он, — вы действительно любовница мистера Майерсона?
— Да, мистер Балеро, — кивнула мисс Фьюгет. — Я вам уже говорила.
— И вы не хотите быть моей? — Он покачал головой. — Потому что я слишком стар и развит. Вы, наверное, слышали, что у меня в этом мире неограниченные возможности? Я мог бы изменить тело или сделать себя моложе.
«Или, — подумал он, — сделать тебя старше. Как бы тебе это понравилось?»
Он выпил воду и бросил стаканчик в утилизатор. Не глядя на мисс Фьюгет, он мысленно произнес: «Вы — моего возраста, мисс Фьюгет. Или даже старше. Пусть вам теперь будет девяносто два. В этом мире, конечно. Вы состарились… Время перенесет вас на годы вперед, потому что вы меня одурачили, а я не люблю оставаться в дураках. Собственно, пусть вам будет даже больше ста. Увядшее, иссохшее, беззубое и слепое существо…
Он услышал за собой сухое, режущее слух дыхание и дрожащий пронзительный голос, словно крик раненной птицы:
— О, мистер Балеро.
«Я переменю свое решение, — подумал Лео. — Вы останетесь такой, какой были. Я верну все назад. Ладно?»
Он обернулся и увидел Рони Фьюгет или то, что стало вместо нее. Паутина спутанных, заплесневелых нитей, скрученных одна с другой в виде хрупкой колонны… Лицо с впалыми щеками, с мертвыми глазами, похожими на два пятна блеклой, липкой грязи, слезящимися клейкими, медленно падающими каплями. Глазами, тщетно взывавшими к состраданию, ибо его уже, казалось, неоткуда было ждать.
— Пусть все будет по-прежнему, — сказал он резко и закрыл глаза. — Скажите, когда все кончится.
Шаги. Шаги человека. В кабинет возвращался Барни Майерсон.
— Господи, — застыв, вымолвил он.
— Разве она все еще не вернулась? — спросил Лео, не открывая глаз.
— Она? А где… Рони? Что с ней?
Рони не было. Даже в ее новом проявлении. Осталось месиво, лужа, но не воды. Лужа казалась живой, в ней плавали какие-то острые серые осколки.
Плотное, сочащееся вещество лужи начало растекаться, потом вдруг вздрогнуло и втянулось обратно в центр, где осколки твердого серого вещества соединились, превратились в неправильной формы сферу со спутанными, свалявшимися прядями волос на макушке. Пустые глазные впадины стали резче. Возникал череп, но кого?
Неосознанное пожелание Лео испытать эволюцию на собственной шкуре, испытать в самом отвратительном аспекте — вызвало к жизни это чудовище.
Челюсти щелкнули, открылись и запрыгали, точно перекусывая невидимую проволоку. Потом, плавая туда-сюда в жидкой хляби, они проквакали:
— Вот видите, мистер Балеро, она не проживет так долго. Вы просто об этом забыли. — А без сомнения, это был голос не Рони Фьюгет, а Моники. — Вы перекинули ее лет на сто, а она проживет семьдесят. И как вы пожелали, те тридцать лет, которые она должна была быть мертвой, она оставалась живой. И даже хуже…
Беззубая челюсть дернулась, и на него уставились черные провалы глаз. — Она продолжала изменяться, эволюционировать. Но не в жизни, а там, в земле. Череп запнулся, потом развалился на составные части. Части поплыли в стороны, и всякое подобие организации исчезло.
— Уведи нас отсюда, Лео! — взмолился Барни.
— Эй, Палмер, — крикнул Лео. Его голос сорвался и от страха казался детским. — Эй, слышишь? Я сдаюсь! По-настоящему.
Ковер под ногами Лео начал гнить, стал кочковатым, пророс, поднялся, ожил, превратился в зеленые волокна, и он увидел, что ковер становится травой. А потом стены и потолок опали, рассыпались в прах, и частицы этого праха тихо хлынули вниз, точно пепел. Над головой возникло голубое, холодное небо.
Сидя на траве с тросточкой на коленях и чемоданчиком доктором Смайлом рядом, Моника проговорила:
— Ты хочешь, чтобы мистер Майерсон остался? По-моему, нет. Я разрешила ему исчезнуть вместе с остатками созданных тобой декораций. Сойдет?
Она улыбнулась, глядя на Лео.
— О'кей, — придушенно согласился он.
