— Туда же, — сказал он вслух.
— Возможно, мы с вами будем в одном жилище, — сказала Энни Хауторн с задумчивым выражением на совершенном тонком лице. — Я принадлежу к Реформистскому отделению Нео-Американской церкви, Нео-Христианской церкви Соединенных Штатов и Канады. В действительности же у нас очень древние корни. У наших предков триста лет назад были епископы, которые посещали собрания во Франции. Мы вовсе не ветвь какой-то иной церкви, как иногда думают. Так что, как видите, у нас есть право Апостольского Наследия.
Она улыбнулась ему в торжественной, дружеской манере.
— Честное слово, — проговорил Барни, — я верю во что бы там ни было.
— В Финебургском Полумесяце есть Нео-Американская миссионерская церковь, а значит, и священник, викарий. Надеюсь, что уже в этом месяце я смогу принять участие в Святом Молебне и исповедаться. У нашей церкви много тайных причастий… Вы вообще когда-нибудь принимали два Великих Причастия, мистер Майерсон?
— Э… — заколебался он.
— Христос ясно указал, чтобы мы соблюдали два причастия, — терпеливо объяснила Энни Хауторн. — Крещение — в воде и Святое Собрание. А потом в честь Него… устраивают Последний Ужин.
— Вы имеете в виду Хлеб и Вино.
— Вы, наверное, слышали, что употребление Кей-Ди транслирует, как они говорят, в другой мир. Но это мир временный… Душа и тело…
— Простите, мисс Хауторн, — проговорил Барни. — Но боюсь, я не могу поверить в сущность души и тела. Для меня это чересчур таинственно.
«Слишком многое зиждется на необоснованных предпосылках, — сказал он самому себе. — Но она права. Тайная религия возникла из-за Кей-Ди. На лунах и планетах мне придется с этим столкнуться».
— Вы будете пробовать Кей-Ди? — спросила Энни.
— Наверное.
— Тогда вы обретете Веру. И еще поймете, что сама Земля, принимающая тебя, становится нереальной.
— Не согласен, — сказал он. — Она чувствуется вполне реальной. Насколько я знаю.
— Так только кажется. Это грезы.
— Но они сильнее, — подчеркнул он. — Чище. И все идет в… — он чуть было не сказал в Собрании, — в компании с другими, которые в действительности идут своими путями. Так что, возможно, это совсем не иллюзия. А Парки-Пат…
— Интересно, что думают по этому поводу люди, создавшие выставки Парки-Пат, — как бы размышляя, сказала Энни.
— Могу поведать. Для них это просто бизнес. Как, возможно, для кого-то изготовление святой воды и вина…
— Если вы попробуете Кей-Ди и обретете веру в новую жизнь в нем, то я смогу убедить вас принять Крещение и конформацию в Нео-Американскую, Христианскую церковь. Если, конечно, ваши вера и убеждения позволят. Или в Первую Ревизионистскую Европейскую Христианскую церковь, которая тоже соблюдает два Великих Тайных Причастия. Если вы примете участие в Святом Молебне…
— Я не могу, — сказал он.
«Я верю в Кей-Ди, — сказал он самому себе, — и если понадобится, в Чу-Зет. Можешь проповедовать свою веру кому-нибудь из двадцать первого столетия. Мне нужно что-то новое».
— Если быть откровенной, мистер Майерсон, — проговорила Энни, — я буду стараться отвратить как можно больше колонистов от Кей-Ди, чтобы приобщить их к традиционному христианству. Это главная причина, почему я не стала уклоняться от призыва.
Она улыбнулась ему прелестной улыбкой, от которой у него потеплело на сердце.
— Разве плохо? Скажу искренне: мне кажется, что широкое употребление Кей-Ди говорит о стремлении людей вернуться к тому, что мы в Нео-Американской церкви…
— Я думаю, — сказал Барни нежно, — вам стоило бы оставить этих людей в покое.
«И меня заодно, — подумал он. — И без того забот достаточно. Не хватало еще твоего религиозного фанатизма».
— Быть колонистом на Марсе, — проговорил он, — вовсе не то, что жить на Земле. Может, когда я буду там…
Он запнулся.
— Ну что же вы? Заканчивайте свою мысль.
— Поговорите со мной об этом, — проговорил Барни, — когда я буду жить на дне лачуги в чужом мире. Когда начну новую жизнь, если вы сможете назвать это жизнью.
Его тон стал резким.
— Ладно. Буду только рада, — спокойно ответила Энни.
Потом они сидели молча. Барни читал газету, а рядом Энни Хауторн, фанатичная девушка- миссионерка, смотрела на Марс, читала книгу. Он взглянул на заглавие и увидел, что это был фундаментальный труд Эрика Лендермана о колониальной жизни «Паломник без Прогресса». Бог знает, где она достала копию. ООН осудила эту книгу и всячески препятствовала распространению. И читать копию здесь, на корабле ООН, было своеобразным проявлением смелости. Он изумился.
Взглянув на девушку, Барни понял, что она непреодолимо притягивает его. Жаль только, что она была чересчур тонка и не употребляет косметику. Да еще этот белый чепец, скрывающий волосы. Она выглядела, будто собралась на длительную прогулку, оканчивающуюся в церкви. Но как бы то ни было, ему нравилась ее манера говорить, ее сострадание, звучный голос.
Стоило разыскать ее на Марсе!
Так что можно надеяться. Собственно, разве это неприлично? Он даже надеялся на совместный с ней прием Кей-Ди.
Протянув руку, Норм Скейн сердечно сказал:
— Приветствую, Майерсон. Я официальный представитель нашего жилища. Добро пожаловать, хм, на Марс.
— Я Френ Скейн, — проговорила его жена, протягивая руку Барни. — У нас очень прочное и чистое жилище. Думаю, вам не покажется здесь слишком ужасно.
Она улыбнулась. Майерсон не улыбнулся в ответ. Он выглядел угрюмым, усталым и подавленным, как и большинство колонистов, входящих в эту жизнь, насколько они знали, трудную и бессмысленную.
— Не ждите от нас добродетелей, — сказала Френ. — Это работа ООН. И мы не более, чем жертвы. Вроде вас. Одна только радость — мы можем время от времени исчезать.
— Не надо пугать, — предупредил Норм.
— Но ведь так оно и есть. Мистер Майерсон столкнется с этим. Он не поверит ни одной слащавой истории. Не так ли, Майерсон?
— Я не питаю ни малейших иллюзий по этому поводу, — проговорил Барни, усаживаясь на металлическую скамейку у входа в жилище. Пескоход, привезший его сюда, даже не заглушал двигатель. Барни вяло посмотрел на него.
— Простите, — сказала Френ.
— Закурим? — Барни достал земные сигареты. Скейны уставились на него в изумлении. И он пристыжено подарил им по парочке.
— Вы прибыли в трудное время, — объяснил Норм Скейн. — Мы прямо увязли в дебатах.
Он оглянулся на других.
— А так как вы теперь член нашей лачуги, я не вижу причин, почему бы вам не принять в них
