По шоссе приближалась машина. Из открытого окна долетели веселые звуки джаза.
– Упраздните радио, – посоветовал Джек.
Шум прекратился.
– Заодно бы и телевизоры, и кино…
Видимых перемен не произошло, но кино и телевидение наверняка отпраздновали покойника.
– А как же остальная дешевка? Аккордеоны, гармони, банджо, маракасы!..
Наверное, сейчас многие музыканты в мире получили хороший подарочек.
– Рекламу! – закричала мисс Рейсс при виде длинной тяжелой автоцистерны, размалеванной по бокам яркими буквами.
Слова на бортах цистерны увяли.
– Грузовые машины – туда же!
Тягач с цистерной прямиком въехали в небытие, выплюнув ошалевшего водителя в кювет, как косточку от компота.
– Ему больно, – жалобно проговорила Марша.
Водитель, не успев выползти на дорогу, исчез…
– Топливо! – подсказал Гамильтон. – То, что везла цистерна.
В мире не стало больше дизельного топлива.
– Нефть, скипидар, нафталин!.. – внесла свою лепту в дело улучшения реальности мисс Рейсс.
– Пиво, медицинский спирт, чай! – добавил Гамильтон.
– Повидло, мед и шипучка, – предложила мисс Рейсс.
– Яблоки, апельсины, лимоны, абрикосы, груши… – робко подала идею Марша.
– Изюм и персики, – мрачно проворчал Макфиф.
– Орехи, лакрица и бататы! – продолжил Джек.
Миссис Притчет любезно упраздняла упомянутые категории.
Стаканчики чая опустели. Скатерть, заставленная едой, заметно обеднела.
– Яйца и сосиски! – вскочив на ноги, закричала мисс Рейсс.
– Сыры! Дверные ручки! Вешалки! – тоже вставая, добавил Гамильтон.
Идиотски хихикая, миссис Притчет продолжала раскручивать свою адскую мельницу.
– В самом деле!.. – колыхаясь от охватившего ее веселья, задыхаясь от смеха, проговорила она. – Но не слишком ли далеко мы зашли?
– Чеснок, бигуди и зубные щетки! – чуть громче произнесла Марша.
– Сера, карандаши, мел, помидоры! – захваченный общей шизой, выпалил Дэвид.
– Трава, автомобили, газонокосилки! – пролаяла мисс Рейсс.
На краю поляны благополучно окончил свои дни «форд» Гамильтона. Склоны холмов будто вытоптало стадо мамонтов.
– Тротуары, – зашел с другого бока Джек.
– Питьевые фонтанчики, часы… – добавила Марша.
– Мебельная политура, – приплясывая, взвизгнул Дэвид.
– Массажные щетки, – отчеканила мисс Рейсс.
– Комиксы, – напомнил Макфиф. – И эти торты с надписями кремом. Французская стряпня.
– Кресла, – неожиданно для себя сказал Гамильтон, и ему стало жарко от собственной смелости, – и диваны!
– Диваны – аморальная вещь! – подтвердила мисс Рейсс, в возбуждении не заметив, что наступила на термос. – Долой их тоже! И стекло! Все стеклянное.
Миссис Притчет послушно упразднила очки мисс Рейсс, как и все стеклянные изделия.
– Металлы! – прокричал изумленный Гамильтон.
У брюк пропала «молния». Металлический корпус термоса тоже исчез. Часы на запястье у Марши… металлические пломбы в зубах… и даже крючки на женском белье.
Потерявший голову Дэвид, прыгая за спинами у взрослых, провизжал:
– Одежду!
В тот же миг все оказались в чем мать родила. Но никто не испытывал и тени смущения, ибо разница полов, как самая страшная скверна, устранена гораздо раньше.
– Растительность! – сказала Марша и поднялась, чтобы встать рядом с мужем.
На этот раз перемены вышли значительные. Ближние холмы и далекие горы мигом облысели, превратившись в гигантские голые черепа. На них, будто пятна запекшейся крови, темнели лишь небольшие островки жухлой земли.
– Облачность! – с перекосившимся лицом крикнула мисс Рейсс. Несколько белых нежных перышек, плывших по небу, растаяли. – И дымку тоже!
Солнце вспыхнуло слепящим заревом.
– Океаны, – прорычал Гамильтон.
Пастельную зелень, простиравшуюся до горизонта, сморгнуло, как соринку на ресницах. Осталась только пропасть без конца и края. Потрясенный Джек замер, и паузой воспользовалась мисс Рейсс:
– Песок!
Колоссальная бездна осела еще глубже… Низкий зловещий звук пророкотал в потревоженных глубинах – нарушился баланс земной коры.
– Не отставайте! – задыхаясь, подстегнула всех мисс Рейсс; лицо ее исказилось, словно она с головой окунулась в любовный экстаз. – Что дальше? Что осталось?
– Города! – тут же предложил Дэвид.
Гамильтон нетерпеливо отмахнулся.
– Земной рельеф, – рявкнул он.
Все обнаружили себя стоящими на гладкой, как стол, равнине. Шесть голых, бледных фигур равного веса и формы лихорадочно озирались вокруг.
– Всех животных, кроме человека! – выпалила мисс Рейсс.
Сделано.
– Все формы жизни, кроме человека! – превзошел ее Гамильтон.
– Кислоты! – возопила мисс Рейсс.
Невыносимая боль мгновенно скрутила тело. Все, скорчившись, с перекошенными лицами рухнули на колени. Радикально менялись основы химического строения тел. Но люди продолжали биться в судорогах отрицания.
– Соли! – проскрипел Гамильтон.
И вновь до самых пят пронзила невидимая агония клеток.
– Нитраты! – пронзительно взвизгнула мисс Рейсс.
– Фосфор!
– Йод!
– Кальций!
Мисс Рейсс, почти теряя сознание, опустилась на четвереньки. Все остальные выглядели так, будто только что покинули камеру пыток. Разбухшее, пульсирующее тело Эдит Притчет дергалось в конвульсиях.
Из раскрытого рта выползала струйка слюны, но старуха упрямо пыталась сосредоточиться на предлагаемых ей категориях.
– Гелий! – хрипло прокаркал Гамильтон.
– Двуокись углерода… – прошептала мисс Рейсс.
– Азот, – сумел выдавить Джек.
Вокруг все оплывало, словно воск. Теряло краски. Закружил черный вихрь первозданного хаоса.
– Неон! Фреон!
Медленно смыкалось кольцо небытия. Мисс Рейсс, в последнем судорожном усилии, рванулась и прохрипела:
– Воздух!
Атмосферу сдуло в одно мгновение. Легкие обожгла вселенская пустота, и Джек стал погружаться в
