Глазами Глиммунга Джо увидел вырастающий перед ними силуэт Хельдскаллы. Глиммунг двигался быстро; очевидно, он всерьез воспринял ультиматум. Достигнув Храма, Глиммунг попытался обхватить его. Он попытался заключить Храм в мощные объятия, которые ничто не сможет разорвать.
И вдруг Глиммунг застыл. Неясный силуэт поднялся из Хельдскаллы и встал перед ним. Смятение Глиммунга захлестнуло Джо, пронизывая насквозь. Из его мыслей Джо понял, что произошло.
Туманное Существо. Оно не погибло и теперь стояло между Глиммунгом и Хельдскаллой.
Оно преграждало ему путь.
***
— Квестобар, — тихо произнес Глиммунг. — Ты же мертв.
— Как и все мертвое на этой планете, я живу здесь, — ответило Туманное Существо. — Живу здесь, в Маре Нострум. Ведь ничто на этой планете не умирает до конца. — Существо подняло руку и направило ее прямо на Глиммунга. — Если ты поднимешь Хельдскаллу из глубин на сушу, ты вернешь к жизни царство Амалиты, а тем самым и Борели. Ты готов к этому?
— Да, — ответил Глиммунг.
— И с нами? С теми, какими мы были раньше?
И Глиммунг ответил:
— Да.
— Ты больше не будешь главным существом на этой планете.
— Да. Я знаю.
Яркие молнии мыслей пронзали его разум, но в них не было страха.
— И зная это, ты все же намерен поднять Храм?
— Он обязательно должен быть поднят, — сказал Глиммунг. — Отсюда, из царства тлена и тьмы — туда, где был прежде.
Туманное Существо отступило, — Я не буду мешать тебе, — произнесло оно.
Радость наполнила Глиммунга. Он устремился вперед, чтобы обнять Хельдскаллу, и все устремились в едином порыве. Они вместе с Глиммунгом заключили Храм в объятия. И когда это произошло, Глиммунг стал меняться. Он возвращался к себе прежнему, такому, каким давно перестал быть: сильным, бесстрашным и мудрым. А затем, подняв Храм, он еще раз изменил свой облик.
Глиммунг превратился в огромное существо женского пола.
Теперь начал меняться Храм. В руках Глиммунга он превратился в еще не родившегося ребенка, в: плод, спящее тельце, спеленутое тугим коконом. Теперь Глиммунг легко подняла его на поверхность и все издали восторженный вопль, когда Храм появился над водой в лучах неяркого вечернего солнца.
«Какое странное превращение», — подумал Джо.
— Когда–то, — мысленно ответила ему Глиммунг, — мы были двуполым существом. Эта часть меня была подавлена много, много лет. Пока я не обрела ее вновь, я не смогла бы сделать Храм своим ребенком — как это должно быть.
Суша осыпалась и продавливалась под тяжестью ребенка–гиганта; Джо чувствовал, как земля опадает под колоссальным весом. Но Глиммунг не выказывала тревоги. Постепенно она выпустила Храм из рук, расставаясь с ним с явной неохотой. «Я — это он, — думала она, — а он — это часть меня».
Раздался удар грома, пошел дождь. Медленные, тяжелые капли насыщали влагой пространство вокруг Храма. На песке образовались извилистые русла. Теперь Храм постепенно приобретал первоначальный вид.
Очертания ребенка–гиганта уступили место стенам из бетона, камня, базальта, воздушным башенкам и готическим аркам. Красно–золотые витражи горели, отражая облачный закат.
— Дело сделано, — подумала Глиммунг. — Теперь я могу отдохнуть. Великий ночной рыболов добился победы. Теперь все снова на своих местах.
— Нам пора идти, — подумал Джо. — А вам — оставаться.
— Да! — зашумели все остальные. — Отпустите нас!
Глиммунг замерла в растерянности. Джо слышал, как мечутся ее мысли.
— Нет, — думала она. — Сейчас у меня есть великая сила; если я отпущу вас, то вновь уменьшусь, скукожусь, стану ничтожной.
— Ты должна отпустить нас, — думал Джо. — Как мы договорились.
— Это правда, — мысленно отвечала Глиммунг. — Но разве не лучше остаться частью меня? Так вы можете прожить тысячи лет, и никто из вас никогда не будет одинок.
— Проведем голосование, — предложила Мали Йохез.
— Да, — подумала Глиммунг. — Проголосуйте, кто из вас хочет остаться внутри меня, а кто предпочитает отделиться и стать самостоятельным индивидуумом?
— Я останусь, — подумал Нерб К’оол Дак.
— И я, — подумал ракопаук.
Перекличка продолжалась. Джо слышал, что кто–то предпочел остаться, а кто–то выйти на волю.
— Я хочу, чтобы меня отпустили, — сказал он, когда пришел его черед.
При этом Глиммунг растерянно вздрогнула.
— Джо Фернрайт, — подумала Глиммунг. — Ты же лучший из них, неужели ты не останешься?
— Нет! — подумал Джо.
Он шел по бесконечному взморью, вдоль которого простиралось топкое болото, где–то в глуши планеты Плаумэна. Давно ли он здесь? Этого Джо не знал. Еще совсем недавно он был внутри Глиммунга, а сейчас брел, оступаясь и морщась от боли, когда под ноги попадал острый камень.
«Неужели я один?» — думал Джо. Остановившись, он вглядывался в сумерки, пытаясь различить хоть какое–нибудь живое существо.
Многоногое кишечно–полостное, извиваясь, двигалось к нему.
— Я ушел вместе с вами, — произнесло оно.
— И больше никого? — спросил Джо.
— На окончательной перекличке — только мы двое.
Все прочие остались. Невероятно, но факт: они остались.
— В том числе и Мали Йохез?
— Да.
Джо почувствовал, как на него навалилась невыносимая тяжесть. Сначала подъем Храма, теперь утрата Мали — нет, это слишком много.
— Вы не знаете, где мы находимся? — спросил он. — Я не смогу долго идти.
— Я тоже. Но там, на севере, горит огонь. Я провел в его сторону параллактический луч, и сейчас мы движемся в этом направлении. Еще через час мы должны его достигнуть, если я правильно вычислил нашу скорость.
— Я не вижу света, — сказал Джо.
— Мое зрение лучше вашего. Вы увидите его минут через двадцать. Полагаю, что это колония спиддлов.
— Спиддлы, — повторил Джо. — Мы что, собираемся остаток жизни прожить среди спиддлов? Неужели это все, что нам осталось после того, как мы покинули Глиммунга и остальных?
— Мы сможем добраться оттуда до отеля «Олимпия», где остались наши вещи. А после этого вернуться на свои планеты. Мы сделали то, ради чего прибыли сюда. Нам следовало бы радоваться.
— Да, — проговорил Джо мрачно. — Мы должны радоваться.
— Это был великий подвиг. Мы убедились в том, что Фауст не всегда терпит поражение…
— Давайте поговорим об этом, когда доберемся до отеля, — перебил Джо кишечно–полостное и побрел по берегу. Немного помедлив, многоногое существо последовало за ним.
— На вашей планете очень плохо? — спросило оно. — На Земле, как вы ее называете?
— На Земле, — сказал Джо, — так же, как везде.
— Значит, плохо.
— Да, — подтвердил Джо.
— Почему бы тогда вам не отправиться со мной? — спросило кишечно–полостное. — Я могу
