Справлялись они торжественно, солидно и сытно (В. Курочкин). В обоих приведенных примерах агенс вполне определенное лицо, которое названо в предтексте. Еще одно соображение состоит в том, что референтом отсутствующего, но подразумеваемого агенса, в частности в русском языке, может быть и человек, и животное, и стихийная сила. Например, в предложении Лодка была опрокинута не сказано, кто конкретно опрокинул лодку. Это мог быть и человек, и животное (например, медведь), и стихийная сила (например, ураган) [Мельчук 1974]. В то же время в предложении Лодку опрокинули отсутствующий агенс всегда только неопределенное лицо. Наконец, в двучленной пассивной конструкции агенсом может быть любое лицо, в том числе и то, которое контролирует факт сообщения: в типичном случае это говорящий. Иными словами, во фразе Лодка опрокинута агенсом ситуации в частном случае может быть и то лицо, которое произносит эту фразу. Ср.: — Объяснять мне почти нечего, товарищ старший лейтенант, — сказал Ивин, и голубые глаза его спокойно, мягко вобрали взгляд лейтенанта. — Все, что написано в объяснительной записке, — правда. — Ну хорошо… пусть будет правда, — не веря, согласился лейтенант. — Но скажи мне, Ивин, голубчик, почему ты не придумал другой правды (А. Ким).
Иначе обстоит дело в неопределенно-личной активной конструкции, где говорящий обычно не может быть агенсом ситуации. Иными словами, во фразе Лодку опрокинули агенсом не может быть то лицо, которое произносит эту фразу. Исключение говорящего из потенциальных агенсов активной неопределенно-личной конструкции может специально обыгрываться в тексте: Девушки любят, когда за ними красиво ухаживают, цветы, дарят, в театр приглашают, а у меня (=у говорящего. — В. X.) пока такой возможности нет (В. Чубакова); см. подробнее [Храковский 1991а].
Таким образом, и по общелингвистическим, и по семантическим, и по прагматическим соображениям, и прежде всего потому, что неназванный агенс не всегда является неопределенным лицом, вряд ли двучленные пассивные конструкции целесообразно считать производными от неопределенно-личных активных конструкций, хотя, безусловно, неопределенно-личная активная конструкция выступает как функциональный синоним двучленной пассивной конструкции в том случае, если из значения глагола и/или из знаний о реальном мире известно, что агенс это неопределенное лицо. Ср.: Студента пригласили в деканат и Студент был приглашен в деканат. Таким образом, в общем случае наиболее удобно считать, что двучленная пассивная конструкция с лексически не обозначенным агенсом является дериватом исходной активной конструкции с лексически обозначенным агенсом, а не активной неопределенно-личной конструкции. Такой подход и был принят в концепции диатез и залогов.
Если с построением общего исчисления диатез и соответствующих конструкций существуют проблемы, поскольку отдельным конструкциям (рефлексивным, реципрокальным, каузативным) даются неоднозначные интерпретации, то построение исчисления пассивных конструкций особых трудностей не вызывает. В работах [Храковский 1970,1974] была выдвинута гипотеза, в соответствии с которой теоретически возможное количество пассивных конструкций, соотносимых с одной активной конструкцией, зависит от числа партиципантов и его можно исчислить по формуле 2(n+1), где n — число возможностей заполнения партиципантами позиции подлежащего в пассивных конструкциях, 1 — та возможность, когда позиция подлежащего остается незанятой, а умножение на 2 соответствует двум возможностям для партиципанта (обычно агенса), который, оставляя позицию подлежащего в активной конструкции, в пассивных конструкциях либо занимает специализированную синтаксическую позицию, либо вообще лексически не обозначается. Учитывая современные теоретические представления, можно говорить о том, что в пассивных конструкциях до минимума понижается коммуникативный ранг партиципанта, занимавшего в активной конструкции позицию подлежащего, и максимально повышается коммуникативный ранг партиципанта, переходящего на освободившуюся позицию подлежащего. Что касается пассивных конструкций, в которых позиция подлежащего остается свободной (или, если угодно, ликвидируется) и которые, пожалуй, без достаточных оснований иногда называют конструкциями «ленивого» пассива, то на практике это либо одноактантные конструкции, в которых нет партиципанта, способного перейти на позицию подлежащего, типа лит. (Petro) аt-si-kel-t-а букв. «(Пятрасом) встаю», либо конструкции, где на позицию подлежащего не переходит партиципант со второй синтаксической позиции (прямого или косвенного) дополнения, типа укр. Вас прийнято до iнституту, рус. О грядущих переменах вслух не говорилось. В таких конструкциях этому партиципанту вовсе не обязательно переходить в позицию подлежащего, ибо ему по умолчанию приписывается самый высокий коммуникативный ранг. Об этом, в частности, свидетельствует и то обстоятельство, что в подобных случаях и прямое и косвенное дополнение обычно из постглагольной позиции переходят в предглагольную. В целом же против приведенной формулы исчисления не было высказано каких-либо возражений, и думается, что она достаточно адекватно отражает существующее положение дел.
К числу сложных и до конца не решенных проблем в концепции диатез и залогов относится, как известно, вопрос о составе залоговых граммем. В работах [Храковский 1978; 1980; 1981] и [Khrakovsky 1979] было предложено вопреки традиции не считать рефлексив и реципрок залоговыми граммемами на том основании, что для интерпретации и рефлексива и реципрока в отличие от интерпретации пассива и других залогов необходимо привлекать не только уровень синтаксических актантов, но и уровень референтов. Дело в том, что при переходе от актива к другим залогам все изменения касаются только уровня синтаксических актантов: в производной диатезе либо семантическим актантам соответствуют не те синтаксические актанты, что в исходной диатезе (Водитель открывает двери => Двери открываются водителем), либо отсутствует какой-либо синтаксический актант, имевшийся в наличии в исходной диатезе (Мальчик дразнит девочку => Мальчик дразнится), либо мена соответствия сочетается с отсутствием какого-либо синтаксического актанта (Водитель открывает двери => Двери открываются). Иначе обстоит дело при переходе от актива к рефлексиву и реципроку. В этом случае в производной диатезе изменения происходят и на уровне синтаксических актантов и на уровне референтов. В случае рефлексива двум семантическим актантам соответствует один референт (в активе каждому семантическому актанту соответствует свой референт) и один синтаксический актант (Мама причесывает дочку => Мама причесывается). В случае реципрока два референта выполняют одновременно по две роли, и при этом каждый из референтов соотносится с одним и тем же синтаксическим актантом (Оля поцеловала Машу + Маша поцеловала Олю => Оля и Маша поцеловались). Правильность этой точки зрения аргументируется тем, что граммемы рефлексива и реципрока могут объединяться в пределах одной словоформы с граммемой пассива (лит. Onos ap-si-reng-t-a ir iseita букв. «Оной одетось и выйдено»; Judvieju pyksta-m-a-si «Ими (двоими) сердитесь друг на друга»). Если бы рефлексив, реципрок и пассив были граммемами одной грамматической категории, то комбинации рефлексив + пассив и реципрок + пассив относились бы к числу запрещенных. В настоящее время данный подход получил дальнейшее развитие. И рефлексив, и реципрок не включают в категорию залога, а относят к категории интерпретирующей актантной деривации, которая меняет референциальные характеристики участников (=партиципантов) ситуации, называемой глагольной лексемой [Плунгян 2000].
Суммируя сказанное, можно прийти к заключению, что многие гипотезы, которые были сформулированы в рамках концепции диатез и залогов, выдержали испытание временем и учитываются современной лингвистической теорией.
Литература Категория залога: Материалы конференции. Л., 1970.
Мельчук И. А. К понятию словообразования // Изв. ОЛЯ АН СССР. 1967. Вып. 4.
Мельчук И. А. О синтаксическом нуле // Типология пассивных конструкций: Диатезы и залоги / Отв. ред. А. А. Холодович. Л., 1974. Мельчук И. А. Курс общей морфологии. Т. II. М.; Вена, 1998.
