Философия мистики или Двойственность человеческого существа

К явлениям, сопровождающим обыкновенный сон, относятся: исчезновение чувственного сознания и соединенное со сновидением внутреннее наше пробуждение. В сомнамбулизме то и другое является также в усиленной степени; а так как во время внутреннего пробуждения приобретает определенность та наша способность, которая часто уже во время нашего чувственного бодрствования является в виде направленного на определенную пищу или на определенное лекарство инстинкта, то в сомнамбулизме приобретают полную определенность и врачебные предписания, главным образом направляющиеся на укрепление магнетическим лечением задатков сомнамбулизма, который не только делает находящегося в нем человека врачом, предписывающим самому себе лекарство, но и сам служит лекарством.

Жаль, но вполне понятно почему, в настоящее время магнетическое лечение утратило почти весь кредит. При большой трудности, даже, по-видимому, невозможности объяснения чрезвычайно странных явлений сомнамбулизма наука поспешила сложить оружие и отождествить невозможность объяснения этих явлений с невозможностью их существования, тогда как в вопросе о существовании целебной силы магнетизма возможность теоретического объяснения ее действия отнюдь не может иметь решающего значения. Ведь мы не можем объяснить себе и сущности минерального магнетизма, а между тем употребляем в мореплавании компас; мы не знаем, что такое электричество, а тем не менее заставляем его служить нашей культуре. Естественно, что при таком положении дела целебный магнетизм находится теперь больше в руках невежественных дилетантов, чем ученых медиков, и что область явлений его завалена сором суеверия. Непременно наступит эпоха торжества магнетизма, когда к магнетическому лечению будут обращаться своевременно, а не в безнадежных случаях, после испробования всех остальных способов лечения, и когда оно будет производиться врачами или, по крайней мере, под их контролем. Может быть и тогда мы будем знать о сущности таинственного, но это уже не будет служить для врачей препятствием к использованию магнетического лечения, и они сознаются в том, что им пришлось бы отказаться от прописывания очень многих лекарств, если бы они, не довольствуясь фактором их действия, прежде чем прописывать их, пожелали наперед узнать, как они действуют.

Итак, сомнамбулы прописывают себе магнетизм и в большинстве случаев видят в нем единственно полезное для себя лекарство. При этом они придают большое значение не только определенным часам употребления его, но также количеству и качеству магнетических пассов, которые должны быть над ними произведены.* Они даже указывают магнетизеру, какие он должен произвести над ними манипуляции,** причем, не имея никакого понятия о магнетизме во время нахождения в состоянии бодрствования, инстинктивно знают о различии их действий. Врач Корев знал одну сомнамбулу, которая, не имея никакого понятия о магнетизме, во время нахождения в бодрственном состоянии поучала ничего не смыслившего в деле магнетизирования своего врача, какие необходимо производить над ней магнетические пассы.*** Сомнамбула Тарди испытывала два совершенно различных состояния, смотря по тому, какому подвергалась она роду магнетического лечения: с изменением его изменялось и содержание ее сознания и при том в такой степени, что сознания ее в дообеденное время, когда ее магнетизировали одним способом, и в послеобеденное время, когда ее магнетизировали другим способом, принадлежали как бы двум различным лицам. Она говорит своему магнетизеру: 'Я чувствую, что мой сон совершенно изменяется по существу; теперь я вижу опять то, что мне является во время моего предобеденного сна, но я не вижу ничего из того, что вижу во сне послеобеденном'.****

* Archiv. VII. 2. 55. – Reichenbach. Der sens. Mensch. I. 324, 331, 469.

** T. d. M. (Tardy de Montravel): Journal du traitement magn etique de la Demoiselle N. 118. Londres, 1786. Suite du traitement etc. 130. Wienholt. Heilkran etc. III.3. 168.

*** Deleuze. Instruction pratique etc. 400.

**** Tardy. Suite du Traitement 117, 118.

Сила, развиваемая в организме магнетизированием, отнюдь не представляет собой какой-то новой, чужой ему и таинственной силы; в этом случае имеет место простое развитие скрывающихся в нем деятельных органических сил, вызов их к усиленной деятельности. Собственно говоря, магнетизм представляет собой не лекарство, но достигшую высшей степени напряжения целебную силу природы. Что делает наш организм в каждый миг бодрственной жизни для поддержания равновесия между внутренними силами и внешними препятствиями к их деятельности, то же самое, только в усиленной степени, делает он и во время магнетического сна, который, следовательно, только и делает, что способствует естественной деятельности организма. Это прирожденное нашему организму стремление удалять болезнетворные на него влияния всегда бывает пропорционально степени недуга, с которым приходится ему вести борьбу, и только с этой точки зрения становится понятным то постоянно наблюдаемое явление, что с возвратом к нам нашего нормального состояния здоровья прекращается восприимчивость нашего организма к магнетизированию. Выздоровевшего человека нельзя уже погрузить в сомнамбулический сон. 'Я смеюсь, – говорила одна сомнамбула, – когда подумаю о тщетных усилиях, которые вы будете употреблять, чтобы усыпить меня завтра. Вам не удастся этого сделать, потому что я буду здорова'.*

* Tardy. Essai etc. 60.

Следовательно, одна и та же сила образует наш организм, поддерживает его жизнь и лечит его болезни, причем деятельность ее достигает высшей степени напряжения во время нашего нахождения в магнетическом сне и прекращается тотчас по выполнении ею своей цели. Эта сила действует в нас уже во время бодрствования, вызывая в нас голод и определенные инстинкты питания; распространяя свою деятельность во время обыкновенного сна на область нашего представления, она приводит нас к узрению лекарства, а в случае достижения во время нашего нахождения в сомнамбулизме внутренним нашим пробуждением maximuma ясности – даже к его предписыванию. Подобно тому, как эта сила образует по определенному типу наш организм, она, леча его, по определенному, тому же самому типу и восстанавливает его.

Кто серьезно держится того монистического воззрения, по которому дух представляет только продолжение остальной природы, тому нетрудно будет признать существование непрерывной последовательности между образовательной силой, целебной силой природы, инстинктом питания и видением во сне лекарств; такой монист может даже a priori прийти к мысли о необходимости возникновения инстинктивных врачевательных представлений. Образовательная сила организма относится к целебной силе природы точно так, как внутреннее самосозерцание к представлению лекарства, и подобно тому, как целебная сила делается понятной только по присоединении к образовательному стремлению представления о некоторой схеме, точно так и представление лекарства делается понятным только с приобретением внутренним самосозерцанием критического характера. Не всегда самосозерцание сопровождается представлейием лекарства; в случае же его возникновения имеет место постепенное его развитие от степени смутной инстинктивности до степени ясной сознательности. А что представление сомнамбулами лекарств – нередкое исключение, это следует из того, что простейшие формы его имеют место уже в обыкновенном сне, в доказательство чего можно сослаться на показание целого ряда наблюдателей этого явления. Уже Гиппократ, постоянно рекомендующий врачам обращать внимание в болезнях и сновидениях на 'божественное' (под которым надо понимать трансцендентально-психологические способности человека), говорит коротко и ясно, что 'во сне усматривается, какая пища пригодна телу'. То же самое можно найти у Аристотеля, Галена, Аретея. Цицерон говорит, что во сне узнаются свойства различных растений*. Позднее на возникновение во время сновидения врачевательных представлений указывает врач Абдала-Абнузина (Авиценна);** за ним следуют Фицинус,*** Янич и другие,**** вплоть до новейшего времени.