долой. Вот я сунулся, было, за дамбу на спецтехнике. Думал, водное хранилище допустит. Колумбом себя возомнил на старости. Вот бы, и вышел мне колумбарий. Когда началась вихревое кружение, челнок-то мой за волнорезы снесло. На дамбе волнорезы из нержавейки. Там и рассекло челнок мой вместе с нижней конечностью. Спрашиваешь, как я кровью не изошел? А вот это любопытно.
Марк Родионович взял короткую паузу, выпил водки, утер губы ладонью и продолжил.
- Кузнецы при дамбе раскаленной болванкой мою культю запечатали. На месте ампутации остался ожог
- А что снаружи, вы представляете?
- Слабо. Вернее всего, Казейника снаружи не существует в рациональном пространстве. Иначе бы нас давно в карантине изучали под микроскопом.
- Другое измерение?
- Не измерял. И вам не советую.
- Но откуда же вода в таких массах поступает, если оторвано все?
- Вода не поступает. Вода циркулирует в масштабе один к двенадцати.
- Почему к двенадцати?
- Тропосфера вокруг загнулась куполом. Иное научное объяснение у меня, товарищ, отсутствует. Внешняя граница Земной тропосферы, как известно, проходит в умеренных широтах на высоте до 12-ти километров. Ниже этой границы размещается 80 процентов массы атмосферного воздуха и преобладающая часть водяных паров.
- Что же это? Казейник суть искусственная модель планеты?
- Может, искусственная, а, может, и естественная. Явление аномальное, святой отец. Здесь физика пасует. Здесь уже, скорей, метафизика. По вашей части.
- Который сегодня день, Марк Родионович?
- С утра суббота была.
Суббота. Пятые сутки я рвался из Казейника. Лелеял надежду. И все рассыпалось в прах. Перегорело. Вожделенная карта местности, каковую догадливый учитель начертал персонально для меня из одной только страсти к процессу черчения, утратила практический смысл. Я и так, почти наверно, знал, что условные, казалось бы, границы Казейника неприступны. Кто остался бы тут иначе добровольно, помимо конченой сволочи вроде Могилы с колодой шестерок, орды голодранцев и алкашей, да Словаря с Николаем- чревоугодником, пары честолюбивых проходимцев, чья неуемная жажда власти могла утолиться лишь в подобной инфернальной дыре? Оставался, кончено, за кадром еще какой-то «Анкенвой». Лицо или группа лиц, извлекающих доходы из отходов. Оставался концерн «Франкония» с вероятно профессиональным, явно стимулированным и предположительно засекреченным персоналом. Оставался мутный Шурик Хомяков и Вика-Смерть со своими резонами. Но хуже всего, что я оставался.
«Злокачественная клетка захлопнулась, - бегала по моим извилинам чумная мысль, точно крыса по лабиринту. - Захлопнулась прежде, чем я попал в нее.
Но как я в нее попал, если она уже захлопнулась? Попал как-то». Настала пора остыть и расслабиться. Настала пора смириться с истинным положением моим.
Я выпил. Потом напился. Кое-что из посуды разбил, а кое-что разбросал по чертежному кабинету. В основном, из небьющегося. Смутно помню, как существо проводило меня в совмещенный санузел. Когда меня вывернуло наизнанку, я покрылся холодной испариной и слегка протрезвел.
- Надо идти, - сказало существо.
- Куда идти? - спросил я у существа, ополоснувши лицо ржавой холодной водой из-под крана. - Зачем идти? Куда и зачем?
- За оружием, - ответило существо.
Идти куда-то если я мог, то лишь в значении переносном. И существом это не воспринималось как парадокс. Только не существом. Почти на себе оно проволокло меня по коридору, выставило за дверь, бросило на крыльце под моросящим дождем, и пропала. Я же остался лежать, запоминая щель между влажными досками. Проснулся я, когда существо ущипнуло меня за шею.
- До утра что ли вас расталкивать? По ступенькам сами сойдете?
- Да, - отозвался я, глядя вниз на металлическую тачку, в каких обыкновенно перевозят раствор. Заявление мое оказалось довольно-таки опрометчивым. Существо стащила меня за ноги вниз, перекинуло в тачку и выкатило на прохожую часть. Я проснулся, когда существо, накренивши тачку, свалило меня у порога темной избы с окнами, заколоченными фанерой, и пропало. Я же остался лежать, запоминая обработанную почву. Лежать на почве было удобней, чем на крыльце. «Нарочно вскопали, - подумал я, - чтобы удобней лежать». Проснулся я, когда существо ткнуло меня в ребра шанцевым инструментом.
- Закинемся? - присев на корточки, существо предложило мне бумажный кулек со скользкими грибами. Тут меня даже не пустой желудок вывернуло.
- Как хотите, - существо засунуло внутрь себя целую горсть поганок. - От миом круче прет.
- Прет?
- Ну, вставляет. Какая разница.
Существо принялось выкапывать мертвую вишню.
- Да, - согласился я. - Разницы нет. Послушай, существо. Я устал и хочу спать. Ты сейчас пойди в это здание и договорись о ночлеге.
- Меня Вьюн зовут на грядке. Типа змея такая водится. Или рыба. Легко запомнить.
- Да, - согласился я. - Легко. Послушай, Вьюн. Я устал и хочу спать. А ты сейчас пойди в это здание и договорись о ночлеге.
- Вы знаете, кто его зарезал?
- Которого из нас?
- Щукина. Ведь его в магазине зарезали. Как свинью. Щукин дядя мой по матери. Он лучший был. Вообще, свой. Узнать бы, кто его зарезал. Хорошо бы узнать. Я бы эту свинью тоже зарезала.
- Нет, - соврал я. - Не знаю.
«В местную вендетту мне только ввязаться не хватает, - подумал я, запомнив,
как действует Вьюн штыковой лопатой. - Во всем остальном я уже участвую. А я, черт возьми, не участковый. И я не капеллан. Я лицо приватное. Сутулый мужчина лет пятидесяти. Почти лысый. И зрение у меня плюс три. И мигрени часто случаются. И жена меня ждет на Соколе, дом шесть квартира восемь».
- Послушай, Вьюн, - я с трудом поднялся на ноги и отряхнул с плаща комья налипшей грязи. - Не надо здесь копать. Здесь до тебя уже вскопали. Пойди, договорись о ночлеге с хозяином.
- Хозяин в магазине зарезан. Это Щукина дом.
Вогнавши лопату в рыхлый холмик, Вьюн с корнями выдернула мертвую вишню. Следом были выдернуты и два поместительных чемодана, обшитых брезентом.
- Кровать одна, - сказала Вьюн, запыхавшись. - Идемте. Пустырник вам заварю.
Поднятие чемоданов стоило Вьюну значительных усилий.
- Помочь?
Предложение мое оказалось довольно таки опрометчивым. Вьюн с чемоданами скрылась в избе, а я все еще был на дистанции. Минут пять я еще вальсировал, прежде чем заглянул на керогаз, уже разведенный участковой племянницей.
Под непрерывным огнем керогаза кипел уже ковшик с пустырником или чем-то.
Судя по обстановке, Щукин жил на узкую ногу. Бедно жил грибной плантатор. Стол со скатертью с кистями, четверка венских стульев с гнутыми спинками, буфет мореного дерева, груженый кувертами,
