самое меньшее, что я мог для нее сделать.
- Здесь все знаменитости, каких я повстречала на моем жизненном пути. - Она вплотную приблизила очки к нижнему краю грамоты. - Министр нашего с вами просвещения товарищ Михаил Прокофьев, актер Лазарев, поэтесса Юнна Мориц.
Она заглянула в грамоту, будто дива, позабывшая знакомую партитуру.
- И вот еще режиссер анимации Калишер, и певица-бард Никитина, теперь еще вы. Ах, я прожила на склонах Парнаса и Голгофы!
С этим жарким заключением, она умчалась в совмещенный санузел. А я с тяжелым сердцем вышел не улицу. Служку я знал где искать, и отправился к дому Щукина. Внешне дом казался пустым. Но я сразу заметил казенную полоску с печатями, какие нарезаются для заклеивания дверей. Полоска была сорвана. Я тихо вошел в капитанские покои. Внутренне дом казался пустым. Стащенный на пол с кровати матрас был испачкан кровью. Два быстрых вывода взволновали меня. Первый. Вьюн притащила сюда Лаврентия и провела с ним бурную ночку. Единственное в доме ложе было коротковато для молодого гренадера. Второй. Бурная ночка завершилась кровопролитием.
- Какие новости?
Анечка Щукина молниеносно развернула меня точно свежий номер газеты. Она висела в дверях кладовой, энергично подтягиваясь до шеи к верхнему косяку. Из одежды на ней было что-то узкое на бедрах. Обнаженная ее грудь нулевого размера слегка набухала при каждой следующей подтяжке.
- Ты что, с Лаврентием спала?
- Давай, давай, говори сейчас: «Еще от горшка два вершка, предохраняться надо, он тебе не партия, - Вьюн соскочила на пол, обогнула меня и взялась облачаться в разбросанную по кровати одежду. - А если я узнала в нем Альтер эго?
«Второе я», конечно, сильный аргумент. Особенно у девиц юного возраста.
Свое «второе я», они узнают куда быстрее, нежели первое.
- У тебя отец есть?
- Ну, есть, - ответствовала она тем тоном, в каком сразу читается: «все вы, старые пердуны, одинаковы».
- Хороший отец?
Молчание.
- Вот ему ты и рассказывай про Альтер эго. Коли он хороший, выпорет.
- Представляешь? - тут же сменила тему Вьюн. - Лавочка мой оказался девственником.
- Вижу, - я искоса глянул на испачканный кровью матрас.
- Это моя кровь, - смутилась Вьюн. - Порезалась, когда отбирала у него ножик.
Вьюн показала мне забинтованную ладонь, которую почему-то прежде я не заметил.
- Представляешь? Он хотел кастрировать себя от огорчения, когда у него поллюция случилась. Пришлось вдолбить, что подобное часто случается, когда в первый раз. Это же фактически?
- Не знаю. У меня не было первого раза. Я с третьего начал.
Вьюн посмотрела на меня, как смотрят женщины, внезапно открывшие что-то новое в мужчине, с которым прожили долгую и скучную жизнь.
- Где Лаврентий? Он мне нужен теперь.
- Долг пошел исполнять. Караулить вашу драгоценную личность, батюшка.
- Значит, мы с ним разошлись. Плохо.
- Как у всех отцов и детей, - внезапно изрекла Вьюн слишком зрелое для особы своих лет наблюдение. - Отцы и дети всегда идут навстречу друг другу. И всегда почти расходятся.
Покончив с одеванием, она заварила чай и подала мне в металлической кружке, мною же накануне и растоптанной.
- Лаврентий починил. Пальцы у него тренированные.
Вьюн подсела к столу и скроила многозначительную гримасу.
- Ладно, выкладывай.
Я отхлебнул горячего чаю.
- Мы с Лавочкой грибками дядиными закинулись, - начала Вьюн издалека. - Его не вставляло. Пришлось мне среди ночи погружаться.
- Погружаться?
- Дядина команда. Представлял свой погреб типа как подлодку. Ну, и опрокинула я на капитанском типа мостике один ящик с грибами. А в земле смотри что.
Она выложила на стол кассетный старенький диктофон.
- Полиэтиленом был обернут.
- Слушала?
- Когда? Пока Лавочка ушел, пока умылась, пока зарядилась, а ты уже здесь.
Помедлив из страха узнать что-то обнадеживающее, я включил записывающее устройство на воспроизведение. Вопросы Щукина и ответы Максимовича звучали с искажением и глухо. Я довернул колесико до предельной громкости. Голос Щукина:
- 6-го июля 2009 года. Я, дознаватель по преступной деятельности концерна «Франкония», подпадающей под статьи 111, 189, а также с 234 по 239, и с 246 по 257, а также 358 статью УК РФ участковый капитан Щукин продолжаю запись добровольных показаний старшего лаборанта НИИ экологии имени Ламарка, присутствующего напротив господина Максимовича Генриха Яковича.
Голос Максимовича:
- 358-я статья?
Голос Щукина.
- Так точно, Генрих Яковлевич.
Голос Максимовича:
- Вы сами-то ее давно освежали, Щукин?
Голос Щукина:
- Помню в общих чертах. Глава 34. Преступление против безопасности человечества.
Голос Максимовича:
- Помнит он в общих чертах. Это называется экоцид, уважаемый. Массовое уничтожение растительного и животного мира, отравление атмосферы или водных ресурсов, а также совершение иных действий, способных вызвать экологическую катастрофу.
Голос Щукина:
- Я понимаю.
Голос Максимовича:
- Хрен ты понимаешь. Сопи в две дырочки, портвейн грибами закусывай. Экоцид не есть преступление против безопасности человечества. Экоцид преступление против безопасности планеты. Все твое тупое человечество попадает в общих чертах под эту уголовную статейку. От вшивых автолюбителей до народных избранников, затыкающих нефтедолларами дыры в бюджете.
Голос Щукина:
- Предлагаешь 358-ю исключить?
Голос Максимовича:
- Предлагаю.
Голос Щукина:
- Исключили. Дальше пойдем?
Голос Максимовича:
- Ходи.
Пауза. Голос Максимовича:
- Так я слона возьму.
Пауза. Остановивши воспроизведение, я посмотрел на служку.
- Они что, в шахматы играли?
- Откуда мне-то знать? Меня здесь не было, когда Максимович у дяди кантовался.
- Позабыл, извини.
