Разумеется, мои встречи с представителями сферы обслуживания каждый раз протекают по- разному.
На днях стою в очереди за транзистором «Сокол», и вдруг продавщица объявляет:
— «Соколы» кончились.
А я сам видел, как она две штуки под прилавок сунула. Делаю вид, что объявления не слышал, и прошу:
— Выпишите чек на «Сокол».
Девица раздражённо цедит сквозь зубы:
— Предупреждала: кончились.
А я молча рукой под прилавок показываю.
— Эти для выставки, для витрины оставлены, — говорит она. — И не тычьте пальцем.
— Спасибо, — говорю, — спасибо. Вы так любезны. Сколько выбивать?
— Вам же русским языком сказали: не про-да-ют-ся.
— В магазине — и не продаются? А я уж хотел вам благодарность написать.
— Вы что, правда, не понимаете русского языка?
Тогда другая продавщица говорит:
— Вика, он действительно не понимает. Он не наш. По всем манерам. Он иностранец. — И в мою сторону: — Парле ву франсе?
Я отвечаю:
— Уй.
— Отдай, Вика, транзистор этому французу. Ещё неприятность наживёшь. Ноту пришлют.
Вика достаёт из-под прилавка транзистор, показывает мне, как его включать, как выключать, даёт послушать отрывок музыки, затем выписывает чек. А я своё:
— Позвольте благодарность…
А она отвечает, озарившись широкой — на все зубы — улыбкой, как на рекламном плакате:
— Мы работаем не за благодарность. Наша задача — как можно лучше обслужить покупателя.
Другая добавляет:
— Компрене?
Я ухожу и слышу за спиной:
— Ну и дура ты, Вика. Иностранца от нашего отличить не могла. Наш — он бы орать стал.
А я не ору. И не жалуюсь. И не требую директора. Я непротивленец. И моё поведение для работников сферы обслуживания непонятно, оно сбивает их с толку.
А в промтоварном магазине, который рядом с моим домом, меня даже боятся.
Был в нём продавец Костя. Резкий, грубый. И имел я точные сведения, что некоторые вещи он пускает «налево».
Так я ему каждый день благодарность. Он хамит, а я: «Спасибо». Он грубит, а я: «Мерси».
Шестьдесят благодарностей ему написал. И это насторожило милицию и народный контроль. Что-то, мол, тут не чисто. Наверное, Костя сам себе организует эти благодарности, чтобы грехи свои замазать. А какие? И почему благодарности пишет одно и. то же лицо?
Так и спросил меня человек, пришедший ко мне га дом и показавший удостоверение в малиновых корочках:
— Почему?
Я ответил:
— Жду, может, совесть в нём пробудится. Или на неге внимание обратят. Работает он отвратительно. А доходи у него, видимо, крупные: каждый вечер в шашлычное сидит, коньяк пьёт.
— А вы пытались жалобу на него написать?
— Пытался. Но жалобы быстро отшибают: «Меры приняты», «Проведена беседа», «Усилен контроль», «Обсуждено». На жалобы внимания не обращают. А вот благодарности у вас, например, подозрение вызвали…
Короче, в отделе пальто и плащей, которым ведал Костя, провели ревизию. И обнаружили недостачу в пять с лишним тысяч.
И теперь, когда я прихожу в магазин, то слышу шёпот:
— Вон того обслужи поскорей. А то он ещё благодарность напишет.
1971
ПОЧЕМУ КРАСНЕЮТ СВЕТОФОРЫ
Как это бывает? А вот так.
Поезд дальнего следования идёт к Москве. Она уже близко: в окнах вагонов мелькают бетонные полоски дачных платформ, потом вдали, на горизонте, возникают высотные здания.
Проводники энергично трясут ковры или выдёргивают из-под заспавшихся пассажиров последние подотчётные матрацы.
Слышатся деловые вопросы:
— За чай все платили?
Далее диктор объявляет по радио, старательно подражая голосу Юрия Борисовича Левитана:
— Внимание, товарищи пассажиры! Поезд номер… надцать прибывает в столицу нашей. Родины — город-герой Москву!
После этого включает пластинку: «Утро красит…»
Так принято.
— Кипучая, могучая… — подпевают пассажиры.
Трудно с чем-либо сравнить радостное волнение этих минут.
А поезд идёт. И зелёные огни светофоров радушно мигают ему навстречу.
Ему и всем пассажирам.
На этом месте позвольте оборвать лирическую часть и обратиться к диспетчеру: «Дайте красный свет!» Стой, поезд!
Это, конечно, мысленно. Потому что за остановку поезда сами понимаете, что бывает. И всё-таки хочется остановить. Для того чтобы познакомиться с пассажирами, кое о чём поразмыслить.
Для всех ли должен гореть зелёный свет?
Вот едет группа весёлых, горластых туристов.
Для них — зелёный. Добро пожаловать в столицу, дорогие товарищи! Ходите, бродите по ней, знакомьтесь с белокаменной.
Вот несколько молодых озабоченных людей. Озабоченных потому, что завтра им предстоят вступительные экзамены в Московский государственный университет.
Зажгите для них зелёный свет, диспетчер!
Вот пёстрая стайка девушек. Они смотрят в окна и тихо поют. Поют не по-московски, непривычно для жителя столицы окая. Это у них репетиция на ходу. Издалека едет в Москву самодеятельный хор, чтобы здесь показать своё искусство. Пожалуйста, милые девушки, поднимайтесь на сцену Кремлёвского Дворца съездов и пойте. Пойте на здоровье — себе и москвичам.
Едет на побывку молодой моряк.
Едет деловитый командированный. В кармане — удостоверение: «прибыл… убыл…»
Прибывайте, убывайте. Зелёного света вам в дороге, зелёной улицы.
Рядом с командированным — молодой мужчина.
— Откуда и куда?
— С Кавказа в Москву, — отвечает он. — Учиться.
— Понятно. В институт?
— Нет. На курсы слесарей-монтажников подвесных канатных дорог.
