В последний раз мне посчастливилось увидеть живые черты Игрека Зетовича на похоронах. На его собственных.
К тому времени меня уже стали включать в разные комиссии, в том числе похоронные, от групкома межжанровых литераторов. Хоронил я и Альфу Омеговича, и Гамму Бетовича, а потом и Игрека Зетовича.
Вот так мы, близкие, провожали его в последний славный путь».
Это, конечно, мемуары бедненькие. На худой колец. Если же вы хоть раз в жизни видели Игрека Зетовича, были у него хоть пять минут в доме, — допустим, он позвал вас, чтобы починить перегоревшие пробки, — тогда вы имеете право на большее.
Вы легко и свободно рассказываете о встрече с великим писателем. Для того чтобы кто-то дотошный не поймал вас на выдумке, вы пишете примерно так:
«Игрек Зетович, как всегда обаятельный и одухотворённый, улыбнулся своей незабвенной иксовской улыбкой и сказал:
— Писать надо хорошо. Плохо писать не надо. Литература — великое дело. Надо быть всегда в гуще. Брать из жизни.
Я спросил его, как он пишет. Он ответил:
— Оттачиваю каждое слово. Переписываю по нескольку раз.
Мы говорили о моих произведениях — тогда я ещё не был. такой известный, как сейчас, но Игрек Зетович, оказывается, меня читал.
— Очень по сердцу пришлась мне ваша повесть «Берегите от пожара». Читаешь и прямо видишь, как всё вокруг горит…
Потом он пригласил меня за стол».
Обратите внимание на последнюю фразу. Она совершенно необходима, так как дальше на несколько страниц идёт кулинария. Вооружитесь «Книгой о вкусной и здоровой пище» и пишите:
«Щедро., от души принимали гостей в доме Игрека Зетовича. На столе места свободного не было. Никогда не забыть мне салата из трески с хреном! Салат в доме Игрека Зетовича делали по такому рецепту.
Сваренную холодную треску нарезать кусочками. Очищенный картофель и огурцы нарезать ломтиками. В миску положить натёртый хрен, добавить соус майонез, соль, уксус, смешать с нарезанной рыбой, картофелем, огурцами и переложить в салатник. Салат украсить кусочками огурца, мелко нарезанным зелёным луком, натёртым хреном и ветками зелени петрушки.
А какая была репа, фаршированная манной кашей! Репа приготовляется так…»
В «Книге о вкусной и здоровой пище» около четырёхсот страниц. Так что вам будет что вспомнить!
Иначе описываются встречи за границей с иностранными деятелями культуры. Здесь основное место могут занять перечисления предметов бесед.
«Потягивая через соломинку коктейль, мы говорили о Пикассо, Манмуссо, Марселе Марсо, Абрау Дюрсо, о токийской Гиндзе, о гомельской брынзе, странствиях Персилеса и Сихизмунды, блужданиях Одиссея, заблуждениях. Пастернака, агентстве Гавас, квартете Комитас, о кальвадосе, Дос-Пассосе, о формулах Эйнштейна, лентах Эйзенштейна, парадоксах Шоу, диалогах Сноу, о сектантах, секстетах, гитарах, гетерах, химерах, ахинеях, альборадах, тирадах, скальдах, бардах, менестрелях, квесторах, секвестрах, монстрах, талмуде, Екклезиасте, бакалаврах и лаврах».
Это уже совсем другой коленкор. Интеллигентная беседа! Встреча интеллектуалов! Приятно послушать культурных людей!
Поскольку речь зашла о лаврах, самое место венчать самого себя лавровым венком, рассказывать об успехе своих произведений, о своей популярности.
О промахах, ошибках и неудачах в мемуарах лучше умолчать. Их не было — ошибок и неудач. Вы один-единственный всегда были справедливы и прозорливы. Вы задолго до второй мировой войны угадали точные даты её начала и конца. Но, к сожалению, вам не верили…
Несколько мелких технических, советов. Если в мемуарах вы будете писать о нашумевшем спектакле, то театральную, главу надо окончить фразой: «А потом до рассвета, взволнованные и потрясённые, мы бродили по городу»., Так принято. Пишите, даже если вы не бродили. В воспоминаниях о фельетонисте обязательна дежурная фраза: «Подбегая к киоску, нетерпеливые читатели в то время каждый день спрашивали, есть ли в сегодняшнем номере газеты фельетон Иванова (Петрова, Сидорова)». О поэте: «Он был так популярен, что его стихи, ещё не напечатанные, ходили по рукам, переписанные на машинке». О профессоре: «На его лекции приходили со всех факультетов». О генерале: «Во внеслужебное время он ничем не выделялся и был таким же, как и все». Об оперном певце: «У выхода из театра его всегда ждала толпа восторженных поклонников и поклонниц, которые поднимали его на руки и несли до дома». О командире производства: «Подходя к рабочему, он не забывал спросить: «Как жена? Как детишки?» О спортсмене-прыгуне: «Он был постоянно недоволен собой и, сидя в раздевалке, после установления мирового рекорда, грустно говорил: «Это ещё не вышка!»
И последнее. Какое название дать мемуарам? Вариантов много: «Незабываемое», «Памятное», «Страницы прошлого», «Из прошлого», «Всё в прошлом». Дальше некуда!
Вначале было слово…
Имена, названия давать всего труднее людям, улицам, городам, книгам, статьям, пьесам.
С именами людей ещё туда-сюда, немножко полегче. Есть святцы, есть словари, и в них значатся Иван да Марья, Пётр и Павел, Андриан и Наталья. Но это штамп, а людям хочется всегда чего-то особенного, неповторимого. Было время, когда поиски новых имён приносили такие находки: Севморпутина, Гипотенуза, Дрезина, Дизелина и Москвошвей. Потом вернулись к Андрюшам, Никитам и Наташам. Далее обозначился крен на запад, в результате возникли довольно гармоничные сочетания: Виолетта Косолапова, Роберт Овечкин, Мери Портнова и Эсмеральда Тутышкина.
С улицами происходит своё. Некогда они носили названия неповторимые, своеобычные: Охотный ряд, Моховая, Якиманка, Поварская. Таких нигде больше не было. Теперь мало-помалу всё приводится к общему знаменателю. Повсеместно во всех городах и посёлках появились улицы Чайковского, Маяковского, Мусоргского, Чернышевского, Грановского, Вишневского, Островского, Айвазовского и т. д. Правда, мощная волна переименований встречает сопротивление некоторой части общественности. Представители этой части утверждают: а) мы преклоняемся перед великими людьми, но к чему повальные переименования и перекройка истории; б) новые названия лучше присваивать новым улицам; в) «ул. Чернышевского» — это не по-русски. Русский язык требует, чтобы, «ул.», как и «пл.», стояли после названия: «Чернышевская ул.». Может, они и правы, эти ворчуны. Ведь действительно не скажет русский человек, что он живёт на улице имени Маши Порываевой. Разговор будет другим: «Где вы живёте?» — «На Порываевой»…
Одно время магазин «Детский мир» называли: «Детский универсальный магазин имени сорокалетия пионерской организации имени В. И. Ленина».
— Где вы купили распашонку?
— Я купила распашонку в Детском универсальном магазине имени сорокалетия пионерской организации имени Ленина.
Вот как сложно бывает в жизни! В литературе ещё сложнее. Ежегодно выходит великое множество произведений. И стандартизировать названия нельзя. Это не улицы. Не назовёшь своё детище: «Книга имени Чайковского».
Классикам было легче. «Илиада», «Одиссея», «Отелло», «Война и мир», «Отцы и дети», «Демон», «Евгений Онегин», «Дым». Всё просто. Теперь одним словом не обойдёшься. Пишут: «Сто четыре страницы про любовь», «Вечерний кофе в половине одиннадцатого», «Дорога длиною в восемьдесят восемь лет». Самое оригинальное, с моей точки зрения, — «Сестра его дворецкого». У него есть дворецкий, а у дворецкого есть сестра. А кто он?
Названия романов, пьес, кинофильмов разнообразить кое-как удаётся. В газетах и журналах над
