отпетых бездельников. В ней всего несколько экспонатов.
… Томная девица возлежит на тахте, лениво листая журнал мод. Она бережёт свои зубы и грызть гранит науки решительно отказывается. Не устраивает её и здоровый физический труд за токарным станком или у молотилки.
Девица, безусловно, живёт за счёт папы, потребляя большое количество нейлона и губной помады. Обществу она не даёт ничего.
… У подъезда гостиницы шныряет юнец. У него просящие глаза кота, прокравшегося к пиршественному столу. Юнец шевелит усами, пытаясь учуять, какой из заморских туристов может презентовать ему техасские подтяжки, бывшие в употреблении носки или экзотическую зажигалку. Всё, что ему перепадает, молодой негоциант реализует за определённую цену среди сверстников- единомышленников. У него есть своя клиентура.
Юнец живёт за счёт спекуляции, потребляет много коньяка и шашлыка. Обществу не даёт ничего.
… В тамбур электрички уверенным шагом входит мужчина неопределённого возраста. На плечи накинута ватная телогрейка, в руках — клюка. Приблизившись к пассажирам, обладатель телогрейки начинает усиленно хромать. Дальше всё понятно: «Дорогие братья и сёстры…»
Лжеинвалид живёт за счёт доброты «братьев и сестёр», потребляет много воблы, пива и перцовки. Обществу он не даёт ничего.
Но всё это лишь простейшие, донельзя примитивные представители тунеядцев. Их сразу видно, их не надо изучать под микроскопом. Такого вульгарного тунеядца дружинники и милиционеры распознают за версту невооружённым глазом.
Есть среди тунеядцев и более сложные организмы.
Однажды мне пришлось участвовать в погоне за тунеядцем — «патриотом». Он не уставал откликаться на призывы осваивать Восток. И он его освоил: был в Караганде и Братске, Оренбурге и Барнауле.
Оркестранты натужно дули в трубы, исполняя в честь «новосёла» туш, милиционеры брали под козырёк, а «патриот» брал подъёмные и мчался на следующую стройку
Существует разновидность тунеядцев, действия которых весьма определённо подпадают под статьи Уголовного кодекса. Но есть и другая, которой кодекс не угрожает никогда. Всё, что они делают, законно. Это добропорядочные тунеядцы.
Сколько, например, говорили и писали о тех тружениках науки, которые до сих нор изобретают самовар или бьются над проблемой психологии домашнего клопа. И вроде невдомёк им, что человеческим гением самовар уже давно создан, а что касается клопов, то существует устоявшееся мнение, что их надо давить.
А вот факт, который на первый взгляд отношения к предмету нашего разговора вроде бы и не имеет. Впрочем, судите сами.
Живёт на белом свете семья матери героини Степчуковой. Старший сын уже давно бреет усы и бесповоротно вступил на стезю самостоятельной жизни. Его младшие братья и сёстры уже не первый год как бросили соски и оставили детские коляски — дар завкома. Они учатся,
В семье полное благополучие. Но папе и маме очень хочется большего достатка и большего комфорта.
И Степчукова идёт в райсовет:
— Дайте новую квартиру.
Квартира у Стеичуковых вполне приличная, в новом доме и метража хватает. По им кажется, что он недостаточен. Почему бы не иметь больше?
В райсовете поначалу заколебались: нужно ли идти навстречу? Но потом отступили: всё-таки мать героиня, всё-таки многодетная семья.
Получив квартиру, Степчуковы идут в новую атаку:
— Устройте всех детей в интернат.
Устроили. Всё-таки мать-героиня, всё-таки семья многодетная.
Но Степчуковы не дремлют и бегут в завком:
— Помогите материально.
Так, мол, и так, терпит бедствие семья, ячейка общества. И не обыкновенная, а многоступенчатая.
Помогли? Конечно.
Папа-герой и мама-героиня живут как в закрытом санатории повышенного тина. От всех забот, хлопот и тягот они избавлены. Дети зимой в интернате, летом все три срока в лагере. Папа с мамой получают пенсию, вспомоществования от разных организаций и по 35 рублей чистой прибыли за каждую комнату: три комнаты они сдают студентам и аспирантам, а в четвёртой — расположились сами. Однажды Степчуковых кто-то обидел, сказал им нелицеприятное критическое слово. И старший сын немедленно сочинил жалобу, адресовав её областной газете. Подписался он не только фамилией, но и титулом «сын матери-героини Степчуков».
Наивные персонажи «Золотого телёнка» выдавали себя за сыновей лейтенанта Шмидта. Они грубо врали.
Степчуков говорит чистую правду. Его с крылечка не сбросят. Наоборот, к нему будут чутки, и он везде выбьет всё, что ему требуется. Выбьет, конечно, в ущерб другим, менее потомственным гражданам. Он своё урвёт, у него есть козырь.
Таковы туники добропорядочные. Их не всегда распознаешь.
X. Что будем заказывать?
Ферзухина повышают
Предпраздничная гроза
В зале ресторана плавал слоистый табачный дым. В дыму слабо мерцали огни люстр. Люди, сидевшие за столиками, отчаянно жестикулировали. Изъясняться можно было только жестами: всё заглушалось джазом и голосом молодой, полной нерастраченных сил певицы:
Когда оркестр удалился на перекур, к столику, который занимали Ферзухин, референт но входящим Шалый и референт но исходящим Малый, подошёл официант.
— Ну-с? Что будем заказывать? — спросил своих коллег Ферзухин,
Шалый и Малый скромно пожали плечами.
— Ты, Ферзухин, угощаешь нас, ты и выбирай: мы на всё согласны.
Ферзухин давал ужин в честь своего повышения.
Едва только Груздев сказал Ферзухину: «Ты — растущий товарищ и в этом сам скоро убедишься», как высказывание начальства стало известно всему УКСУСу. Погоди разговоры о том, что Ферзухина вот-вот повысят и сделают начальником группы или нескольких объединённых отделов.
Когда этот слух дошёл до Шалого и Малого они расхохотались гак, что на чернильницах подпрыгнули бронзовые крышечки.
— Ох и врёт же этот Ферзухин! Вот хвастун!
— Ну, допустим, мог сказать Пётр Филиппович пяток хороших слов. А кому он их не говорил?
— Да что там, бред всё это, — махнул рукой Шалый и вдруг поднял указательный палец кверху — в
