— …и без юбилеев, конечно, тяжело. Но ты это перенесёшь и, надеюсь, не будешь пилить меня, что я затащил тебя сюда?
— Всё впереди. Без конфликта жизнь неинтересна.
— Ах вот как! Между прочим, в Америке продаётся прибор для ликвидации семейных сцен. Этакая колба и пульверизатор. Как чуть что: пшш, пшш… В воздухе образуется успокоительное облачко — и порядок. Мир и тишина.
— Боюсь, что здесь таких пульверизаторов в продаже нет, — скептически улыбнувшись, сказала Люся-Мила,
Молодожёны поселились в одноэтажном деревянном домике в тупике, на окраине. Имени тупик не имел. Ромашкин назвал его Аппендиксовым.
Кроме Ромашкиных у хозяйки дома — вдовы Актинии — был ещё один жилец: странный парень по фамилии Орликов. Он исчезал из дому с самого раннего утра и появлялся поздно вечером. Проходил в свой закуток или одиноко гремел на кухне чайником. Как выяснилось позже, в полночные часы Орликов занимался рисованием и писал дневник.
Актиния была женщиной суетливой и юркой.
Соседи дали ей кличку «Вертолёт». Жила она с дочерью — двадцатилетней русокосой Настей, которая торговала на станции домашними пирожками.
— Жизнью довольны? — поинтересовался Костя у Актинии.
— Довольны, довольны, — быстро отвечала она.
— И всё есть? Всего хватает?
— Нам хватает.
— Но у вас дочка не работает…
— Что ж, что не работает… Девушка. Пусть погуляет. Нам много не надо. Дровишек Типчак подвезёт.
— А откуда дровишки?
— Со склада. Он шофёр. Только не простой, а начальник. Вроде бригадира. Едет куда-нибудь, ну и завернёт… То ко мне, то к Петровичу, напротив. Ему жаль, что ли, сбросить, коли при дровах?
— А Петрович где работает?
— На холодильнике. Хороший человек — всегда выручит, поможет…
— Так вы и помогаете друг другу?
— Так и помогаем… И друг у друга не в долгу. Вы ещё молодой, не знаете, каково оно, житьё-то. А сюда приехали сами или вас послали?
— Сами, Актиния Никаноровна, сами.
Актиния понятливо кивнула:
— Ясное дело. Значит, за рублём.
— Зачем нам деньги? — простецки отвечал Костя. — Мы и так богаты.
— Где же оно, ваше богатство? — полюбопытствовала Актиния.
Ромашкин показал рукой в сторону чемодана, к которому была привязана гитара, и скромно повторил фразу Актинии:
— Нам много не надо.
2. Встреча в бане, на огороде
Человек, пьющий только по праздникам
Где находится Индия?
Ромашкин даёт интервью
Начальник отдела кадров строительства Однотрубненского рудника Юрий Иванович Тюриков помещался на огороде, в бывшей бане. Обосновался он здесь прочно: дверь обил клеёнкой, окошко закрыл решёткой. У входа в баню стоял внушительный сейф; в дверь он не пролезал.
Когда Костя и Люся Мила перешагнули порог отдела кадров, они увидели немолодого человека с желтоватым квадратным лицом.
— Садитесь, — сказал Тюриков, не глядя в их сторону. — И подождите. Я вот тут беседую.
Начальник отдела беседовал с мужчиной, одетым по по-летнему тепло — в ватную телогрейку.
— Когда же, Петрович, наконец вы сдадите нам свою карточку?
— Никак в фотографию не соберусь: встану утром, погляжусь в зеркало — физиономия несоответствующая.
— Пить надо меньше. Почему вы так часто пьёте? Пили хотя бы но праздникам.
— А я только по праздникам, — скромно пояснил Петрович. — Ну, январь, например: Новый год, старый Новый год, татьянин день, четыре выходных, две получки. В феврале — День Советской Армии, «Проводы русской зимы» — целая неделя. А тут уж и Восьмое марта близко, потом майские дни.
— Так оно и идёт?
— Так и идёт. Дальше День печати, радио, Победы, День защиты детей, праздник пограничника, металлурга, физкультурника, строителя, железнодорожника, шахтёра, артиллериста, танкиста, авиационный день, николин, петров, ильин, спас, покров, Вера — Надежда Любовь — София и, обратно, две получки и четыре воскресенья.
— Значит, что же, я так и не получу вашей карточки?
— А можпо, я, старенькую принесу?
— Вы, Петрович, дурака не валяйте. Мы вас держим как старого, опытного работника. Но и у нас, понимаете, терпение тоже есть.
Когда Петрович ушёл, Ромашкин спросил Тюрикова:
— А где этот товарищ работает?
— На холодильнике. Но вот выпить любит, имеет слабость. А дело знает крепко. По всем видам отчётности холодильник на высоте… И вообще холодильник у нас передовой. Техника какая! Полупроводники, электроника! Взяли обязательство — замораживать в счёт восьмидесятого года! — сообщил Тюриков. — Ну, теперь давайте с вами… По оргнабору или с путёвкой?
— С путёвкой.
— Ясно. Куда приехали — знаете. Строим рудник, руду будем добывать в карьерах, открытым способом. Очень мощное создаём хозяйство. В день даст столько руды, сколько Тралия, Валия, Трындия и Брындия, вместе взятые! Если собрать всю землю, которую мы вывезли в отвалы, получится пирамида этого — как его? — Хеопеса.
— Хеопса, — поправил Ромашкин. Но Тюриков реплику пропустил мимо ушей и продолжал:
— Рядом с рудником — горно-обогатительная фабрика. Начальник строительства… то есть директор товарищ Росомахин, заместитель по быту товарищ Чаевых, выше подчиняемся непосредственно товарищу Кристальному, моя фамилия — Тюриков, Юрий Иванович. Вопросов нет? Дайте путёвочку, фотокарточку, дипломник. Так, так, Ромашкин, значит? Будете в техническом отделе. Есть оттуда заявочка. А вы, следовательно, Ромашкина? Образование какое?
— Среднее. В этом году готовлюсь поступить в Лесогорский заочный институт…
— Трудовую книжечку! Так. Будете машинисткой у товарища Росомахина. Работу представляете? Документы наверх — на мелованной бумаге через два интервала без единой ошибочки, скалывать скрепкой, под скрепку — аккуратненькую розовую подкладку. Документы для управления — на газетном срыве, полтора интервала, скрепка без подкладки. Документы вниз — на папиросной бумаге, один интервал, скрепляются клеем. Частные бумаги не печатать. Халтуры не брать. Лишние экземпляры не закладывать. Машинку после работы — под колпак и на ключ: материально ответственны.
Тюриков так щедро нашпиговал Люсю-Милу инструкциями, что, когда она выходила от него, её слегка покачивало и она едва не стукнулась о сейф.
А в общем ничего плохого не произошло. Товарищ Тюриков, видимо, давно работал на кадрах и поэтому вёл себя, как священник, в тысячный раз отправлявший надоевшую ему требу. А отправлять надо:
