Едва период мастурбации
В моем развитии настал,
Уже тогда 'Портвейн 13-тый'
Я всем другим предпочитал.
Непризнанный поэт и гений,
Исполненный надежд и бед,
Я был ровестником портвейна -
Мне было лишь тринадцать лет.
Я был угрюмым семиклассником,
Самолюбивым и несчастным,
И подтирал я сперму галстуком,
Как знамя коммунизма красным.
(Короче, мучился ужасно я,
Покуда не нашел лекарства),
И много раз бывал родителями
Застигнут в этот миг случайно.
Любая тварь после соития,
По Аристотелю, печальна.
Так, насладившишь, в одиночестве,
Мятежной плотию своей,
Я понимал, какой порочный я
Пропащий рукоблудодей.
И, чтоб скорей из мозга стерлися
Похабные галлюцинации,
В сознаньи собственной греховности
Я за портвейном шел '13-тым'.
От ощущенья безвозвратной
Развратной гибели моей
Меня, как добрый терминатор,
Спасал '13-тый портвейн'.
Тогда я не был суеверен,
Агностик, троешник и пьяница
И мог '13-тый портвейн'
Бесстрашно пить даже по пятницам.
Еще не очень разбирался я,
Кто там татарин, кто еврей,
Кто представитель братской нации,
А кто враждебных нам кровей.
Но знал - '13-тый портвейн' -
Гармония цены и качества.
Его мы пили пионерами
В те непростые времена,
Кто ни штопора-то не было,
Ни закуси, ни стакана.
Его открыть гвоздем железным
Любая школьница могла.
Он шел из банки майонезной,
А еще лучше из горла (вариант 'со ствола').
В подъездах без замком, без кодовых,
На стройплощадках без охраны,
Его глотали словно воду мы,
Не разливая по стаканам.
А времена были спокойные,
Менты еще без автоматов,
Кругом явления застойные,
Везде уборные бесплатные.
Террор случался только в Чили,
Где был у власти Пиночет.
Тогда в сортирах не мочили,
Как обещал нам президент,
Там только пили и драчили,
Ну и еще один момент...
А если вру насчет сортиров,
Пусть подтвердит Тимур Кибиров.
Там загородочки фанерные
Скрывали крошечные кельи,
Там поцелую мои первые
Пахли '13-тым портвейном'.
Вот унитаз журчит нам ласково,
С бутылкой рядом я стою.
Так море, бабы и шампанское
Ворвались властно в жизнь мою.
И только горлышки зеленые
В моем качаются мозгу,
И очи синие бездонные...
Пиздец, я больше не могу.
P.S. В городском саду цветет акация,
Снова стать березкой хочет пень,
Ты ж меня сгубил навек '13-тый'
Отроческий, сладкий мой портвейн
