сказала я. — Но мы немедленно займемся этим, сэр!
— Самое печальное, что нам действительно придется этим заняться, — заметил Гэри.
— У кого есть вопросы? — осведомился Хосснер.
Заговорил Бургхарт, лингвист с форт-уортского Зеркала.
— Мы спрашивали об этом гептаподов много раз. Они утверждают, что явились сюда в качестве наблюдателей и что информация для них не является значимой.
— Да, они постарались убедить нас, — сказал Хосснер. — Но подумайте сами, разве это может быть правдой? Известно, что гептаподы иногда прекращали общение на относительно краткие периоды времени. Возможно, это были тактические маневры с их стороны, и если мы с завтрашнего дня вдруг перестанем с ними разговаривать…
— Разбуди меня, если он случайно скажет что-нибудь интересное, — пробормотал Гэри.
— Я как раз хотела попросить тебя о том же самом!
В тот день, когда Гэри впервые объяснил мне принцип Ферма, он вскользь заметил, что почти любой закон физики может быть представлен в виде вариационного принципа. И тем не менее, когда люди думают о физических законах, они предпочитают их каузальную формулировку. Это мне понятно: физические атрибуты, которые для нас являются интуитивными (вроде кинетической энергии или ускорения), все как один выражают свойства объекта в некий данный момент времени. Что вполне закономерно приводит к хронологической, каузальной интерпретации событий: один момент неизбежно вытекает из другого, причины и следствия, переплетаясь, вступают в цепную реакцию, которая распространяется из прошлого в будущее.
Совсем иначе обстоят дела с теми физическими атрибутами, которые интуитивны для гептаподов (вроде «действия» и всяких прочих штучек, определяемых у нас через интегралы): они обретают значение только на временном интервале. Что столь же закономерно ведет к телеологической интерпретации событий: рассматривая полный набор происшествий, имеющих место в определенном периоде времени, наблюдатель распознает необходимое условие, которое требуется удовлетворить путем целенаправленной минимизации или максимизации. И он должен знать о начальном и конечном состоянии, чтобы правильно выбрать цель. Знать о всех следствиях прежде, чем возникнут их причины.
И это я тоже начинала понимать.
— Почему? — снова спросишь ты. Тебе будет всего три года.
— Потому что уже пора в постельку, — повторю я. К тому времени ты давно будешь выкупана и одета в чистую пижамку, но дальше мы с тобой не продвинемся ни на шаг.
— Но я не хочу спать! — заноешь ты, подбираясь к стеллажу с видеоэкраном. И разумеется, включишь его: это твоя новоизобретенная тактическая диверсия, отчаянный маневр против немедленного водворения под одеяло.
— Неважно, ты все равно должна лечь в постель.
— Но почему?
— Потому что я твоя мама и я тебе приказываю.
…Как, неужели я собираюсь произнести эти слова? Боже, пристрелите меня кто-нибудь, пожалуйста.
Я схвачу тебя в охапку и доставлю в детскую, невзирая на жалобные завывания; мое собственное раздражение гораздо важнее. Куда подевались все клятвы, которые я давала себе в детстве?.. Где обещания, что я всегда буду разумно отвечать на вопросы своего ребенка, что я стану обращаться с ним как с мыслящим, наделенным неповторимой индивидуальностью существом?.. Все напрасно; я собираюсь сделаться копией собственной матери. Я могу сражаться с собой сколько угодно, но ничто не предотвратит мое сползание по этому длинному, кошмарному склону.
Возможно ли реально знать будущее? Не просто догадываться, но знать наверняка, с абсолютной уверенностью и в мельчайших деталях? Гэри однажды сказал мне, что фундаментальные законы физики симметричны во времени, что между прошлым и будущим с физической точки зрения нет никакой разницы. Учитывая данное обстоятельство, некоторые могут сказать: «Да, теоретически возможно». Но если спросить о конкретном будущем, практически каждый человек ответит «нет», ибо в мире существует такая штука, как свобода воли.
Мне нравится представлять себе личность, стоящую перед КНИГОЙ ВЕКОВ, всеобъемлющей хроникой, где зафиксировано каждое событие, которое произошло или произойдет в прошлом и будущем. Сей том ужасающе громаден, хотя текст был скопирован с полноразмерного издания и уменьшен фотографическим способом. С многократной лупой в руке моя гипотетическая личность упорно перелистывает тончайшие, не толще папиросной бумаги, страницы, пока не обнаружит историю своей собственной жизни. Она находит абзац, где зафиксированы ее поиски в КНИГЕ ВЕКОВ, и переходит к следующей колонке, где детально описано, чем она будет заниматься в конце дня: воспользовавшись информацией, почерпнутой в КНИГЕ, отправится на бега, чтобы поставить сотню на кобылу по кличке Унесенная Дьяволом, и выиграет при выдаче двадцать к одному.
Поначалу у моей личности мелькает мысль именно так и поступить, но потом, будучи противоречивой натурой, она решает более никогда в жизни не ставить на лошадей.
В том-то и состоит весь фокус! КНИГА ВЕКОВ не может ошибаться, так как в ней записано реальное будущее, а не какое-то из возможных. Будь это греческий миф, обстоятельства непременно сложились бы так, что личность вынужденно приняла бы свою судьбу, невзирая на любые попытки избежать предначертанного. Но мифические пророчества, как известно, расплывчаты, в то время как КНИГА ВЕКОВ исключительно точна в деталях, и не существует ни единого способа вынудить эту самую личность поставить на лошадь именно предначертанным способом вопреки ее собственному желанию.
А в результате мы имеем противоречие: КНИГА ВЕКОВ должна быть права по определению, однако, что бы в ней ни говорилось, личность все равно имеет право поступить по-своему. Каким же образом можно примирить два этих факта?
Абсолютно никаким!
Существование КНИГИ ВЕКОВ логически невозможно, именно потому, что в ином случае неизбежно возникает вышеописанное противоречие. Некоторые могут попытаться смягчить данное утверждение, предположив, что КНИГА ВЕКОВ все-таки может существовать, но только до тех пор, пока не доступна читателям: скажем, если она содержится в специальной коллекции и никому не дозволено к ней прикасаться.
Существование свободы воли несовместимо со знанием будущего. А мы знаем, что свобода воли реально существует, исходя из непосредственного опыта. Волеизъявление составляет неотъемлемую часть нашего самосознания.
Или нет?
Что, если сам факт знания будущего изменяет личность? Что, если у нее возникает чувство настоятельной необходимости действовать точно так, как она знает, что должна действовать?..
Уходя, я остановилась перед кабинетом Гэри.
— На сегодня с меня хватит. Не хочешь ли чего-нибудь пожевать?
— Конечно, только подожди пару секунд. — Он выключил компьютер, сложил в аккуратную стопку бумаги и взглянул на меня.
— Эй, Луиза, а не хочешь ли пойти ко мне поужинать? Готовить буду я.
Я взглянула на него с сомнением.
— А ты умеешь готовить?
— Только одно блюдо, — признался Гэри. — Но зато очень вкусное!
— Ладно, поверю на слово, — сказала я.
— Отлично. Надо будет лишь остановиться по дороге, чтобы разжиться всем необходимым.
— Ну, если это так сложно…
— Ничуть, займет всего минуту. По пути есть неплохой магазинчик.
Мы поехали каждый на своей машине; я следовала за Гэри и чуть было его не потеряла, когда он резко свернул на парковочную площадку. Это был продовольственный магазин для гурманов, небольшой, но весьма изысканный; высокие стеклянные сосуды с импортными деликатесами соседствовали на его витрине со специальной утварью из нержавеющей стали.
