— Спорим, он сутенер? — шепотом сказала Кристина, плетя шестой мокроступ.
— Тут и спорить нечего, сам вижу. Дело знакомое: одалиска не рассчитала дозу, клиент не проснулся, версия непредумышленного убийства суд не убедила. Хотя… по нынешним временам их могли взять и не за это.
— Они что, так и будут сидеть тут и ждать луча?
— Ты когда-нибудь слыхала о сутенере-самоубийце?.. Нет? Вот и я тоже. Он хочет затаиться и выждать. Может, и в болото пойдет для виду, но обязательно вернется. Воображает, будто кордон завтра снимут. А невод, между прочим, расходует энергию, только когда кого-нибудь режет, — но откуда об этом знать сутенеру?
— От тебя.
Эрвин усмехнулся.
— Он не поверит. Да и кто он мне такой, чтобы его просвещать: отец? брат?
— Человек, — с вызовом сказала Кристи.
— Просто дурак, вообразивший, что он умнее всех, У меня нет времени уговаривать слабоумных.
— А если они обойдут кордон краем болота?
— Их дело. Кордон режет мыс и тянется вдоль самого берега километров на двести-триста в обе стороны. Дальше тоже немногим лучше: следящие датчики, патрули. Проще пойти к Счастливым островам. У берега меньше язычников, зато больше всякого иного зверья. Пойдут эти двое берегом или останутся здесь — в любом случае шансов у них нет.
— А у нас? — ядовито спросила Кристи. — У нас они есть?
— У нас есть шанс, — сказал Эрвин. — Один из тысячи или из миллиона, не знаю. Но есть.
— Ты слышал, что сказал сутенер? — Кристина резко дернула щекой, отчего рыжая прядь упала на глаза. — Нет никаких Счастливых островов, это легенда.
Эрвин размеренно строгал ствол деревца, срезая по одной неподатливые колючки.
— Это не легенда, — сказал он наконец. — Счастливые острова существуют. Понятия не имею, насколько они счастливые, но там их целый архипелаг, это я знал и раньше. А семь часов назад узнал, что до них, в принципе, можно дойти.
— Как это?
— Я думал, ты заметила, — усмехнулся Эрвин. — Я был крайним в цепочке, меня расковали первым. Случайность? Допустим. Солдат не снял кордонный невод. Тоже случайность? Если бы здесь и впрямь царило такое разгильдяйство, осужденные бежали бы пачками. Однако никто и никогда не слыхал об удачном побеге. Следовательно, меня хотели уничтожить наверняка, списав на несчастный случай. А зачем уничтожать того, кого по идее и так убьет болото?
— Ты уверен? — В голосе Кристи насмешка боролась с надеждой.
— Не слишком ли сложно?
— Наоборот, очень просто. Взгляни, кстати, на вышку. Куда нацелен лучемет — все еще на меня?
— Точно.
— Я и не сомневался. Значит, нам надо убраться с берега раньше других. Я не хочу никаких случайностей.
Кристина всматривалась в него долго, с новым интересом.
— Ты что, большая шишка? В смысле, был большой шишкой?
Ответа не последовало: уколовшись о колючку, Эрвин сосал палец.
— Ладно, — вздохнула Кристина. — Твое дело. Захочешь — расскажешь. В конце концов, не важно, кем ты там был, важно, что прежде ты бывал на болоте.
Эрвин вынул палец изо рта и сплюнул.
— С чего ты взяла? Я здесь в первый раз, как и ты.
— Шутишь.
— Нисколько. Так что тебе еще не поздно переменить решение.
Без всякого сожаления Кристи покачала головой.
— Поздно. Теперь меня Волк не возьмет.
— Возьмет.
— В качестве рабыни? Или наложницы? Каждый день валяться под ним или его прихвостнем в грязи? Делать то, что он велит, и не вякать?
— Как хочешь. Учти, со мной тебе тоже придется делать то, что я велю.
— Интересно… С какой это стати?
— С той стати, что я лучше тебя знаю Саргассово болото.
— Ты же никогда здесь не был?
Срезав последнюю колючку, Эрвин придирчиво осмотрел трехметровый кривоватый шест, покачал его в руке, еще раз пробуя на вес, и недовольно поморщился: тяжеловат.
— Быть и знать — разные вещи…
Примерно за час до срока они сидели на камнях и отдыхали. Кристи разминала натруженные пальцы. Багровое солнце давно кануло за горизонт, зашел и серпик меньшей из лун. Вторая луна — начищенная медная тарелка — упрямо карабкалась в зенит. Третьей не было видно. Фигуры людей, деревья, камни, сторожевая вышка отбрасывали четкие тени.
Неподалеку продолжали суетиться люди Юста. Все спешили. Кто-то спешно доплетал мокроступы. Матиас и Лейла растворились в сумраке. Тюкал топорик — Кубышечка Мария продолжала всхлипывать, не в силах справиться с узловатым, явно непригодным деревом. Никто не пожелал вырубить для нее шест.
— Может, поможешь женщине? — предложила Кристи.
Эрвин отрицательно покачал головой.
— Мне надо отдохнуть…
— Ну тогда я пойду помогу.
— Тебе тоже надо отдохнуть.
— Ты уже начал мне приказывать? — Кристина поднялась на ноги.
— Сядь, — отозвался Эрвин лениво. — Я пока не приказываю, я советую. Избегай бесполезного. Эта женщина, считай, уже мертва. На ее месте я бы не сдвинулся с места. С шестом ли, без шеста — она не дойдет и до Гнилой мели. Пользы от нее — ноль. Юст не гонит ее взашей только потому, что надеется подставить… как, впрочем, и остальных. Всех погубит, лишь бы самому дойти. Но ее первую.
— И ты можешь об этом спокойно рассуждать? Ну вот что… — Кристина тряхнула волосами, и цвет их в сиянии медной лунной тарелки напомнил о темной бронзе. — Она пойдет с нами, понятно? Я без нее не пойду, так и знай.
— Тогда я выберу себе кого-нибудь другого, а вам с Марией придется идти вдвоем, — невозмутимо возразил Эрвин. — Мне ее жаль, но помочь ей я не в силах. Предпочитаю, чтобы в ее смерти был виноват Юст, а не я.
— Знаешь, — Кристина помедлила и все же села, — а ты негодяй.
— Да, мне говорили.
— Почему ты выбрал меня? Тебе нравится рыжий цвет?
— Ненавижу.
— Тогда объясни, на кой черт я тебе сдалась?
— Остальные еще хуже. Притом у тебя ноги кривые.
— У меня-а?!
— Кривые, кривые. Когда человек идет по болоту, он поневоле ставит ноги особым образом. Это отчасти компенсирует кривизну. Я видел, как ты идешь посуху. Душераздирающее зрелище. Хочу, чтобы у меня перед глазами был приятный вид.
Она не задохнулась от злости — сумела смолчать, ничего не выразив на лице. Потом осведомилась с едким сарказмом:
— Стало быть, я пойду первая?
