«Остров приключений» взял курс на 82 Эридана — звезду солнечного типа в 21 световом годе от Земли. Восемьдесят вторая Эридана была очевидным кандидатом в светила, возле которых могут отыскаться пригодные для жизни планеты. В 2085 году — за сто восемнадцать лет до того, как Морган и другие эмигранты покинули родную систему — сюда запустили зонд. А в 2304 году, как раз после празднования первого столетия полета, «Остров приключений» перехватил сообщение, посланное зондом Земле.
Это событие породила дебаты, растянувшиеся на несколько лет. Зонд обнаружил планеты. Но ни одна из них не выглядела хоть чуточку интереснее покрытых кратерами булыжников или гигантских ледяных шаров, досконально обследованных человечеством в родной системе.
Третья от звезды планета могла стать еще одной Землей. Она была ближе к своей звезде, чем Земля, но смогла бы дать землянам все необходимое, окажись она нужного размера. К сожалению, масса ее составляла лишь 38 процентов от массы родной планеты.
Теоретики давно рассчитали, что небесному телу нужно иметь массу около 40 процентов земной, чтобы обзавестись богатой кислородом атмосферой и удерживать ее. Третья планета оказалась чуть-чуть меньше. Переданные зондом изображения удручали — каменистая и безвоздушная пустыня, грандиозные каньоны и вулканы, а к ним в придачу обычный набор кратеров, дюн и мелких геологических диковинок.
Корабль направлялся к 82 Эридана потому, что эта звезда имела такие же, как и Солнце, спектральный тип и массу. Вторым вариантом могла стать другая звезда того же созвездия — Ро Эридана, двойная звезда в 21,3 светового года от Солнечной системы. Обе звезды в системе Ро обращались относительно друг друга на внушающем оптимизм расстоянии — семь световых часов. По мнению ученых, обе могли иметь планеты.
Если взглянуть на небо с Земли, то Ро находится всего на пару градусов левее 82 Эридана. А «Остров приключений», хотя и представлял собой массивный булыжник с двигателями, мог произвести на пол пути небольшую коррекцию курса, если бы его обитатели пожелали потратить на это толику реакционной массы.
Самое сильное противодействие идее смены курса исходило от самой пожилой женщины на корабле. Мадам Даун была настолько стара, что действительно родилась на Земле. Все прочие пассажиры родились в хабитатах, которые человечество рассеяло по всей Солнечной системе.
«Остров приключений» отправился к 82 Эридана первым. Через тридцать два года после того, как он пересек границу Солнечной системы, к Ро Эридана направил свой каменный нос другой корабль, «Зеленый путешественник». Судя по текстам его передач, самые старшие пассажиры этого корабля были на два десятилетия моложе самых молодых пассажиров «Острова приключений».
Если пассажиры «Острова» одобрят смену курса, они прибудут к Ро практически одновременно с «Зеленым путешественником». Им придется делить одну звездную систему с людьми, которые в среднем на три-четыре десятилетия моложе, чем они. А мадам Даун и вовсе будет вынуждена противостоять мозгам и телам, возникшим на целое столетие позднее.
Морган не считал себя политиком, но его восхищала любая деятельность, объединяющая конфликт с интеллектуальными усилиями. Когда его сожительство с Савелой Инсдоттер в конце концов завершилось, он самоизолировался в своих апартаментах и провел полтора десятилетия, изучая литературу о динамике развития конфликтов в небольших общинах. Людям, живущим в Солнечной системе сейчас, эти знания наверняка показались бы доисторическими — они хранились в банках данных, созданных еще до 2203 года. Тем не менее подобные знания обучили Моргана приемам, позволяющим добиваться предсказуемых результатов.
С практической и повседневной точки зрения «Остров приключений» управлялся информационной системой. За ней, в свою очередь, наблюдал более или менее организованный комитет, состоящий из тех, кого такое наблюдение интересовало. Реального правительства на корабле не имелось. Все люди на борту были пассажирами, инфосистема — экипажем, а периодически возникающие коммунальные проблемы обычно сводились к процедурам, сходным с небольшой уборкой в доме.
Теперь же, когда возникла реальная проблема, пассажиры перешли к системе постоянных опросов и голосований, ставшей наиболее удобной формой демократии к моменту, когда «булыжник» покинул Солнечную систему. Сторонники различных точек зрения выступали с обращениями и действовали как лоббисты. Через электронные форумы и общественные сети личных контактов текли потоки аргументов. Каждый регистрировал свое мнение — открыто или анонимно, — если решал его высказать. И можно было в любой момент взглянуть на соответствующий экран и увидеть, как распределились голоса.
Наиболее «словообильно» смену курса поддерживали восемь человек. Для большинства из 3057 жителей «булыжника» сообщение зонда стало лишь любопытной информацией, не более. Корабль был их домом — как точно таким же домом мог стать любой приспособленный для обитания астероид в Солнечной системе. Тот факт, что их жилище рано или поздно доберется до другой звездной системы, лишь прибавлял пикантности будущим столетиям пути, но никоим образом не составлял главный интерес жизни. Восьмерка же считала, что они приговорят себя к бессмысленно потраченным десятилетиям, если согласятся лететь к безжизненной звездной системе.
Морган запустил программу анализа текстов и поручил ей слежение за сообщениями, циркулирующими в общественной информационной системе. Через восемнадцать месяцев после того, как послание зонда спровоцировало дебаты, он вывел на экран двухмерный график и начал изучать его.
Морган прожил с Савелой Инсдоттер более шестидесяти лет, и они остались друзьями, даже разойдясь. Он показал ей график, как только проверил кое-какие данные. Кривая, обозначающая активность Восьмерки, поднималась и снижалась асинхронно с кривой, отражающей участие в дебатах мадам Даун. Когда активность мадам Даун достигала максимума, Восьмерка практически замолкала. Они прекращали агитировать за свое решение, накал дискуссии заметно снижался, и мадам Даун снова обретала то чрезвычайное уединение, к которому она имела склонность с самого начала путешествия. Затем, когда мадам Даун замолкала на несколько десятидневок, Восьмерка вновь начинала агитацию.
— Я считаю, что они выступают за смену курса, исключительно чтобы досадить мадам Даун, — сказал Морган. — Я рассчитал их персональные профили, основываясь на известных фактах биографий и публичных заявлениях. И эти профили указывают, что мой вывод верен.
Савела ответила ему, пожав плечами и деликатно приподняв голову. Морган разговаривал с ней, используя тич — сверхточный язык, первоначально разработанный для письменных сообщений. Савела же отвечала на эмоционально ориентированном языке ВА13, обильно использующем тщательно отрепетированные жесты и выражения лица.
Насколько было известно Моргану, никто и никогда не разговаривал на ВА12 или ВА14. Этот язык получил обозначение ВА13, когда его разработали в лаборатории общения на Фобосе, и это обозначение так к нему и прилипло.
— Мадам Даун — фигура нелепая, — заметила Савела.
— Согласен. Но Восьмерка создает серьезный раскол. Мы бы уже давно пришли к согласию, если бы они не подхлестывали народ всякий раз, когда дискуссия двигалась к завершению. А мадам Даун — одна из одиннадцати самых богатых персон на корабле. Ты хоть представляешь, что может случиться, если она решит, что ей необходимо навязать свою волю силой?
— Ты действительно считаешь это возможным, Морган?
Лингвисты, разработавшие ВА13, интересовались эмоциональным содержанием музыки. Тоновая структура и ритмика говорящего были в этом языке столь же важны, как и текст. Савела подобрала вежливые и безобидные слова, но ритм их произнесения указывал на нечто иное — смесь симпатии и веселья, которая могла бы показаться пренебрежительной, если бы у них не имелось за плечами шести десятилетий совместной жизни.
Для Моргана мадам Даун была личностью, вызывающей жалость, но никак не комичной. Все полагали, что почти все время она проводит в электронных искусственных мирах, созданных в ее апартаментах. Никто из пассажиров корабля не знал ее в лицо. Когда она появлялась на чьем-то экране, ее электронные имитации оказывались на редкость безыскусными. Обычно она представала в облике высокой женщины с коротко подстриженными рыжеватыми волосами и одетой в стиле «сапоги-джинсы-ковбойка», популярном среди жителей Северной Америки в третьем десятилетии двадцать первого века.
