«нимбуса», поэтому он не удержался и бросил оценивающий взгляд на классический «лотус-эсприт», который затормозил рядом с ним перед перекрестком. Перехватив его взгляд, очаровательная брюнетка за рулем «лотуса» — золотая крошка, как называл Финчли детей богатых родителей, живущих на папино наследство — слегка надавила на педаль газа, и мощный двигатель замурлыкал чуть громче. В этом звуке было что-то нарочито-вызывающее и эротичное, и Финчли попытался разглядеть девушку получше, но не смог — ему мешал ослепительно яркий блеск голубой эмали, которой был покрыт кузов автомобиля. Машинально прищурившись, чтобы защитить глаза от бликов отраженного солнечного света, он неожиданно понял, что эмаль была отполирована чуть ли не до зеркального блеска. Весь «лотус-эсприт» словно излучал собственное сияние, рядом с которым все остальные машины, остановившиеся перед светофором, казались тусклыми и серыми.
«Это деньги, — сказал себе Финчли. — Большие деньги, отблеск которых ложится буквально на все».
«Лотус-эсприт» упруго рванул с места с вызывающим и презрительным ревом, и Найджел проводил его взглядом, испытывая легкое чувство зависти. Впрочем, он бы забыл об этом пустячном случае, если бы несколько позднее не увидел знакомое сверкание снова. На этот раз это была миниатюрная «пикколо». Против этой модели Финчли ничего не имел: «пикколо»-МГ[1] были небольшими, но вполне респектабельными спортивными машинами среднего класса. Вот только сверкать
Удивленный Финчли долго смотрел «пикколо» вслед. Автомобиль, казалось, не ехал, а плыл по улице со сверхъестественным изяществом.
Этот случай возбудил его любопытство. Почти бессознательно он стал внимательнее смотреть по сторонам и, прежде чем свернуть в подземный паркинг компании, заметил в плотном потоке транспорта еще три автомобиля, сверкавших столь ослепительно, что глазам было больно смотреть.
Всего пять автомобилей на огромный, задыхающийся в пробках мегаполис.
Обычно Найджел Финчли обедал в «Лебеде» — небольшом пабе на берегу канала, восстановленном в соответствии с правительственным планом муниципального самообеспечения. Теперь «Лебедь» был, пожалуй, не по карману тем, кто когда-то любил заглянуть сюда во время воскресной прогулки по реке. Полностью отремонтированный и переоборудованный с претензией на роскошь, он мог похвастаться новой французской кухней (с пониженной калорийностью) и ничем не уступал множеству окрестных баров, которые в урочный час наполнялись биржевыми игроками, составлявшими едва ли не самую многочисленную касту дневных обитателей Сити. Беленый фасад паба украшал фриз из окованных железом тележных колес, укрепленных прямо на стене. Дверь бара была украшена висячими корзинками и горшочками с цветами. В баре подавали настоящий эль из деревянных бочонков и морковный сок из стоявших тут же соковыжималок, работавших со звуком, напоминавшим жужжание бормашины. Просторная автостоянка у задней стены паба была огорожена высокой стеной из красного кирпича и с улицы не просматривалась.
Поставив «нимбус» на свободное место, Найджел выключил зажигание, потом поднял глаза и увидел ее. На вид ей было, наверное, лет шестнадцать; у нее были веснушки и шапка густых ярко-рыжих волос, которые завивались мелкими колечками. Небольшие, еще совсем детские грудки подпрыгивали под майкой с низким вырезом, словно две половинки теннисного мяча; выцветшая трикотажная юбка была предельно короткой и открывала ее длинные загорелые ноги практически целиком. Медно-рыжие кудрявые волосы горели в ярком полуденном солнце, словно нимб.
Финчли сразу понял — перед ним кто-то из тинейджеров, чьи родители населяли район трущоб за границами Центральной зоны Прогрессивного Благоустройства. На деле этот район был просто чудовищным притоном, где селились бездомные бродяги, торговцы наркотиками, проститутки и нелегальные иммигранты из Европы. Пока родители занимались своими темными делишками, их многочисленные отпрыски пытались заработать себе на жизнь мелким воровством и мытьем автомобильных стекол.
И все же при одном взгляде на нее Финчли почувствовал, как у него болезненно сжалось сердце. У рыжей красотки не было ничего из того, чем владел он, и все же Найджел Финчли завидовал ее молодости, завидовал уверенности, с какой она держалась на полной опасностей улице. Но больше всего он завидовал чернокожему пареньку лет двадцати, который, хотя и держался в стороне, смотрел на рыжую красотку с таким видом, что сразу становилось ясно: она принадлежит ему вместе с ногами и всем прочим.
Большие и очень красивые глаза редкого изумрудно-зеленого оттенка поглядели на Финчли в упор.
— Привет, командир. Как насчет того, чтобы отполировать твою тачку?
— Что-что?..
— Отполировать. — Она обнажила в улыбке безупречные, сахарно-белые зубы и протянула ему небольшую металлическую пластинку. Солнечный блик скользнул по рубиновой эмалевой поверхности, едва не ослепив его.
— Дай-ка взглянуть… — Взяв пластинку в руки, Финчли несколько раз погладил ее, стараясь сообразить, что это может быть за краска, но пальцы скользили по поверхности, словно по кусочку теплого льда.
Но ведь теплого льда не бывает!..
— Что это за штука?
— Микрофрикционное покрытие, командир. Сначала мы протрем кузов от пыли, потом нанесем на него новое покрытие. — Она взмахнула перед его носом серым аэрозольным баллончиком, который держала в руке. На баллончике не было никаких надписей — ни торговой марки, ни названия фирмы- производителя. — После этого грязь и вода от тебя отвяжутся. Полировка может сохраняться неограниченное время. Да и ржавчина к тебе не заглянет.
Найджел не мог оторвать от нее глаз.
— Сколько, ты сказала, будет держаться это покрытие?
— Да сколько угодно! Ведь это микрофрикцион, так? Его ничем не сотрешь.
Найджел пытался постичь ее логику, машинально разглядывая ноги девушки.
— Цена?
— Двадцать пять.
Цена показалась ему разумной. Ну, почти разумной…
— Хорошо, — кивнул Финчли. — Согласен. Оплата чеком или кредитной карточкой?
— Ну, командир, ты же понимаешь!..
— Если тебе нужны наличные, мне придется пойти поискать банкомат.
— Отлично. Пойди, прими кружечку пивка и сними бабки с карточки. К тому времени когда ты вернешься, тачка будет готова. — Она сунула в рот два пальца и пронзительно свистнула. — Эй, есть работенка!..
Ее дружок тут же приблизился к машине, старательно изображая радушного продавца, но улыбка ему совершенно не шла — с таким лицом было противопоказано улыбаться. Голова молодого человека была выбрита квадратами, словно шахматная доска, и из каждой клеточки волос торчала короткая, толстая косичка. Его тяжелые мотоциклетные ботинки громко стучали по асфальту.
Подсознательное чувство опасности заставило Финчли насторожиться. Парень вовсе не был похож на оборванца, но враждебность, которую он излучал, так и била в глаза. Впрочем, Найджел тоже не считал нужным скрывать, что парень ему не нравится.
Несколько мгновений они молча разглядывали друг друга, словно договариваясь о небольшом перемирии на то непродолжительное время, пока машина будет в работе. Потом чернокожий парень громко щелкнул пальцами, и вокруг «нимбуса», словно из-под земли, появилась целая ватага детей. Их было семеро, в возрасте от шестнадцати до десяти лет: черные мальчишки в болтающихся косичках, белые мальчишки в пугающих кельтских татуировках и даже одинаковые, как медные пуговицы, маленькие азиаты. Все они были вооружены губками, ведерками, тряпками. Медноволосая красавица отошла в поисках следующей жертвы.
На ступеньках перед дверью паба Найджел непроизвольно остановился. Только сейчас ему пришло в
