современной фантастики вообще. Дело в том, что масс-медиа, прежде всего аудиовизуальные, так плодотворно работали в последние десятилетия, что созданная ими «виртуальная Вселенная» стала почти адекватной заменой реальному Космосу (чем вам не «Матрица»?). Миллионы поклонников фантастических сериалов, комиксов и компьютерных игр относятся к проблеме освоения и даже существования этого реального Космоса тем спокойнее, чем глубже и азартнее они втягиваются в Космос виртуальный. Комедия Д. Пэризо обострила ситуацию до гротеска. Команда не слишком молодых и уставших от жизни актеров как бы по инерции продолжает со своими фэнами игру по законам культового космического сериала. Странно или нет, но эти виртуальные законы оказываются настолько убедительными, что их готовы принять даже настоящие инопланетяне, притесняемые жестоким и мерзким диктатором.
Да, нечто подобное уже было. Порывшись в базах данных, можно выудить оттуда комедию «Легковерные захватчики» (Spaced Invaders[15]), в которой наводкой для инопланетян становится пьеса «Война миров», передаваемая радиостанцией одного из провинциальных американских городков. Но об этой пародии уже мало кто помнит, зато «В поисках галактики» смотреть весело и приятно, и не только потому, что в кадре почти постоянно присутствует непривычно легкомысленная Сигурни Уивер. Комические гэги этого фильма нет-нет, да подденут избитые штампы «звездных» саг. К примеру, я не раз удивлялся той легкости, с которой космические линкоры из «Звездных войн» или «Стар Трека» маневрируют в горных ущельях или космических доках. Когда же в фильме Пэризо корабль «Протектор», ведомый горе-астронавтами, со скрежетом задевает обшивку дока, с улыбкой сознаешь, что и в ремкомплект фотонного звездолета будет входить рихтовочная кувалда и банка с нитроэмалью.
Да, но что же наш «Шестой элемент»? Не знаю, была ли у Лесли Нильсена возможность выбора между комедиями Пэризо и А. Голдстайна, но, снявшись в последней, он явно не прибавил себе регалий. Чтобы оправдать свое (англоязычное) название, фильм поначалу пытается иронизировать над кубриковской «Одиссеей», но в этих потугах едва ли поднимается над уровнем шоу Бенни Хилла. Самый смешной «прикол», на который способны создатели — это обезьяна, прихлопнутая «черным монолитом».
Впрочем, чем дальше, тем больше мы убеждаемся, что в комедии о похищенном президенте США и его клоне можно было обойтись и без пародий на «Космическую одиссею», и вообще без пародий на фантастику. Комические параллели с «Людьми в черном» или «Пятым элементом» прочитываются далеко не с первого взгляда и уж тем более не вызывают гомерического хохота.
Самое «смешное», что, заманив к себе такого мастера абсурдистской эксцентрики и бурлеска, как Лесли Нильсен, команда «Шестого элемента» ничем не удивила и по этой части. Сравнивая вяловатые гэги и трюки этого фильма с эксцентрическими букетами самых свежих пародий на молодежный «хоррор» («Очень страшное кино») и «бондиану» («Остин Пауэрс»), приходишь к выводу, что в роли Ричарда Дикса («Членса») не оплошал бы и Роберт Редфорд или Марлон Брандо.
В общем, если бы не Тим Бартон с его «Марсом…», в новый век кинофантастика вошла бы без той злой, искрометной и веселой пародии, которую, безусловно, заслуживала. К счастью для продюсеров нового «трэша», кое-кто из зрителей все еще сжимает ручки кресла, с напряжением следя за кознями новых Чужих, вампиров и распоясавшихся клонов. С будущим не следует шутить! Как говорил герой малоизвестной комедии «Идиоты из открытого космоса»: «Если вы моетесь в ванне, и из вентиляции вылезает паук-людоед, не надо просить его подать вам мыло!»
Йен Макдональд
ИСТОРИЯ ТЕНДЕЛЕО
Начать мой рассказ лучше всего с имени. Меня зовут Тенделео, и родилась я здесь, в Гичичи. Вы удивлены? Действительно, поселок так изменился, что люди, жившие там в одно время со мной, теперь вряд ли его узнают. Одно название осталось прежним. Вот почему имена так важны — они не меняются. Родилась я в одна тысяча девятьсот девяносто пятом году как мне сказали, это произошло после ужина, но до наступления сумерек. Именно это и означает мое имя на языке календжи [16]: ранний вечер вскоре после ужина. Я была старшей дочерью пастора церкви Святого Иоанна. Моя младшая сестра родилась в девяносто восьмом, после того как у матери было два выкидыша, и отец, в полном соответствии с местными традициями, попросил помощи у общины. Мы все называли девочку Маленьким Яичком. Я да она — в семье нас было только двое. Отец считал, что пастор должен служить примером для своей паствы, а в те времена правительство как раз пропагандировало компактные семьи.
На моем отце лежала обязанность окормлять сразу несколько приходов. Он объезжал их на большом красном мотоцикле, который выделил ему епископ в Накуру. Это был отличный японский мотоцикл фирмы «Ямаха». Водить мотоцикл отцу очень нравилось; он даже учился прыгать на нем через небольшие препятствия и тормозить с разворотом. Впрочем, для своих упражнений он выбирал глухие проселочные дороги, считая, что духовное лицо не должно заниматься такими пустяками на глазах прихожан. Разумеется, все знали, но никто его не выдал — ни один человек!
Церковь Святого Иоанна построил мой отец. До него прихожане молились прямо на улице — на скамьях, врытых в землю в тени деревьев. Наша церковь была приземистой, с крепкими белеными стенами, сделанными из бетонных блоков. По красной жестяной крыше карабкались вьюнки и лианы, которые цвели крупными колокольчиками. Весной же за окнами церкви колыхалась настоящая завеса из цветов и листьев, и внутри было красиво, точно в раю. Во всяком случае каждый раз, когда я слушала рассказ об Адаме и Еве, я представляла себе рай именно таким — зеленым, тенистым, благоухающим.
Внутри церкви стояли скамьи для прихожан, аналой и кресло с высокой спинкой для епископа, который приезжал на конфирмацию. В алтаре находились престол, накрытый белой пеленой, и шкафчик для чаши и дискоса. Купели у нас не было — тех, кого крестили, водили к реке и окропляли там.
Я и моя мать пели в церковном хоре. Службы были долгими и, как я теперь понимаю, скучными, но музыка мне нравилась. Пели у нас только женщины, а мужчины играли на музыкальных инструментах. Самый лучший инструмент был у нашего школьного учителя из племени луо; преподаватель был таким высоким, что за глаза мы кощунственно называли его Высочайшим. Он играл на поршневом кольце от старого «пежо» — по нему надо было бить тяжелым стальным болтом, и тогда кольцо издавало высокий звенящий звук.
Все, что осталось после строительства церкви, пошло на пасторский дом. У нас были бетонные полы, жалюзи на окнах, отдельная кухня и замечательная угольная печка, которую один из прихожан смастерил из бочки для солярки. В доме было электрическое освещение, две розетки и кассетная магнитола, но никакого телевизора. Иметь телевизор, говорил отец, все равно что приглашать на обед дьявола. Итак, кухня, гостиная, наша спальня, спальня мамы и отцовский кабинет — всего пять комнат. Как видите, в Гичичи наша семья имела определенный вес, во всяком случае — среди календжи.
Сам поселок в беспорядке вытянулся по обеим сторонам шоссе. В Гичичи имелось несколько лавок, школа, почта, кондитерская, заправочная станция и контора по найму матату. Все они находились почти у самой дороги; жилые дома стояли чуть в глубине, и почти от каждого начинались утоптанные пешеходные тропинки, которые вели к устроенным на склонах земляным террасам. В конце одной такой тропинки — примерно в полукилометре дальше по долине — находилась и наша шамба [17]. Идти к ней надо было мимо дома, где жила семья укереве. В этой семье было семеро детей, и все
