разведки.
Мои действия в плену признали в целом адекватными, но капитан первого ранга Алонсо ар Овьедо де Мицар счел крайне подозрительной ту легкость, с которой я убежал от Ресту-Влайи. За это уцепились и поставили мне в вину задержку катализации активантов в бою на просеке. И предложение об эвакуации десантного корпуса сочли пораженческим. Даром, что к тому моменту, когда я смаковал в госпитале куриный бульон, от корпуса остались два полка, а на Утесе сражалось несколько новых соединений.
В итоге я лишился дубовых листьев и оказался на «Бетховене».
«Аль-Тарик» на связи. По приказу Ставки атаковал Франгарн-164 торпедами. Веду бой с превосходя…»
Сообщение обрывалось на полуслове.
Я весь ушел в воспоминания о своих злоключениях на Утесе. Поэтому воспринять одновременно две новости — хорошую и плохую — был совершенно не готов.
Медленно, сомнамбулически перечитал ленту дважды.
«Вот черт!» — до меня наконец дошел смысл написанного.
Хорошая новость заключалась в том, что тайм-аут закончился и родной крейсер снова в эфире, хотя я уже на это не надеялся. А плохой новостью было то, что «Аль-Тарик» выпустил торпеды по Комете.
Вне зависимости от результатов стрельбы это означало ответное уничтожение крейсера патрульными кораблями тойлангов. И, скорее всего, ставило крест на переговорах.
«Веду бой с превосходя…»
Похоже, тайм-аут, в который без предупреждения провалился «Аль-Тарик», на этот раз будет бессрочным.
И куда запропастился этот Дурново?
Делать на узле связи больше нечего. Я на всякий случай настроил автоответчик. Надиктовал несколько сообщений в зависимости от ранга вероятного (на самом деле — невероятного) запроса и вышел из узла связи.
В нашем правительстве-на-час собрались идиоты. Умные в малом, глупые в большом. Раз ответ будет дан в День Кометы, значит, Комету надо уничтожить. Чтобы — что?
Но нельзя не признать: это самая экстравагантная попытка затянута переговоры в истории войн.
Быстрым шагом, срывающимся на бег, я миновал несколько дверей и в конце коридора свернул налево, по указателю с красным крестом.
В медицинском отсеке сидели Дурново и Галеацци. Последний был бледен, как полотно, но смотрелся уже не живым мертвецом, а, скорее, прозаическим раздолбаем, который с вечера перебрал синтетического пива. Облачен он был, как и доложено пациенту, в трусы, тапочки и прозрачный пластиковый комбинезон.
Полковник и берсальер о чем-то довольно мирно беседовали. Когда я вошел, Галеацци как раз говорил:
— …ничего. Уверяю вас, ничего, кроме новостных пилюль.
— Еще раз здравствуйте, господа, — сказал я, как мне показалось, вполне приветливо. Но, вероятно, я был совершенно вне себя, и полковник сразу понял, что произошло нечто из ряда вон выходящее. Хотя, казалось бы, куда уже дальше…
— Что случилось, Искандер…
— Думаю, «Аль-Тарик» накрылся.
— Как?!
Я изложил содержание последнего сообщения и свои комментарии к нему.
— А теперь, господа, я предлагаю подняться на обзорную площадку. Если торпеды «Аль-Тарика» достигли цели, у нас есть возможность убедиться в этом воочию.
— Идем, — полковник поднялся и сделал пригласительный знак берсальеру. — Кстати, мы тут с Джакомо имели очень интересную беседу.
— Про «Мерсию» узнал? — бросил я через плечо, выходя из медицинского отсека.
— Первым делом, — ответил Дурново. — Рота «Мерсия» охраняла координационный центр «Пояса Аваллона». А еще была Первая Отдельная рота «Кент», которая стерегла непосредственно блок- крепости.
— Я счел нецелесообразным сохранять военную тайну в сложившихся обстоятельствах, — ввернул Галеацци.
— Понятно. Охрана «Пояса Аваллона». Что-то подобное я предполагал. А фамилию Смыгла вы, Галеацци, слышали?
— Нет, — ответил за берсальера Дурново. — Я уже спрашивал.
Мы зашли в лифт.
— А что значат слова «Мерсия» и «Кент»?
— Так назывались два англосаксонских королевства в Британии времен короля Артура. А Аваллон — это такой мифический…
Лифт тронулся.
— Насчет Аваллона я в курсе. Скажите, капитан Галеацци, вы в плену были?
— Конечно же, нет, господин бригадный генерал! — берсальер так возмутился, что у него чуть дым из ушей не повалил.
— Ничего постыдного. Я, например, в плену был.
— Вы… вы, господин бригадный…
Галеацци не находил слов. Дурново недоуменно помалкивал. Задавать берсальеру вопросы насчет плена ему явно не приходило в голову. Ведь досье о подобном факте умолчать не смогло бы, а коль скоро в досье нет, значит…
Лифт остановился. Дверь открылась, но выходить я не спешил.
— Поставлю вопрос иначе. Вам, Джакомо, не случалось терять амуницию на поле боя? Скафандр? Оружие? Личное имущество?
— Ну, всего не упомнишь… — задумался берсальер. — Скафандр я, конечно, не терял… Но такие передряги случались, что страшно вспомнить. Однажды у меня взрывной волной из рук выбило «Гоч». Мы уходили из-под обстрела, искать оружие было некогда. Командование сочло, что проступок незначительный. Я отделался устным выговором.
— На какой планете вы его потеряли?
— Кодовое название Утес, система Кетрарий.
Да, во время чтения досье я обратил на это внимание: мы с ним дважды топтались по одним и тем же планетам, только в разных фазах операций. Например, на Утес его роту десантировали, уже когда я сидел в карантине и строчил отчеты о своем платоническом романе с Ресту-Влайей.
— Только «Гоч»?
— Ну… с меня еще навесной контейнер сорвало. Со всякой мелочью.
— А где именно произошел этот случай? Не в окрестностях ли Оазиса Мальстрим?
— Именно там.
— Ну вот, теперь по крайней мере понятно, откуда тойлангам известно его имя, — усмехнулся я, повернувшись к полковнику.
— Понятно?
— «Гоч» — именное оружие. Во всех смыслах. Его память содержит персональные данные и формулу ДНК владельца. Вдобавок, многие берсальеры лепят на рукоять «Гоча» миниатюрную табличку, где выгравированы всякие глупости. Вроде «Любимый мальчик Джакомо Галеацци».
— На моем было «Джакомо Галеацци парень хоть куда», — уточнил берсальер.
— То-то и оно.
— Теперь понятно, — кивнул Дурново. — И все равно, нелегко поверить, что тойланги так легко нашли его «Гоч».
— Могли. Оазис Мальстрим тойланги обороняли, как родную столицу. Их контратаки были весьма
