— Да ну… Такая жара… Эти твари выползают только по ночам.
— Могу дать тебе противоядие.
— Незачем, я не боюсь. Уж если я взялся за работу, меня ничто не остановит.
Панеб пристально посмотрел на Нефера:
— Ты же видел странный свет, который бил из дверей святилища. Там, в зале для собраний.
— Ну да.
— А почему другие не хотят говорить об этом?
— Не знаю.
— И знать не хочешь!
— Начальник артели дал мне столь важное задание, что я ни о чем другом и думать не могу, ни днем ни ночью.
— Тайна?
— Не для мастерового Места Истины, — улыбнулся Нефер. — Фараон повелел обновить и расширить святилище, воздвигнутое им в нашем селении в начале своего царствования. И Неби выбрал меня, чтобы я осуществил замыслы его самого и писца Рамосе.
— Огромная честь!
— Так и ответственность тяжкая.
— Скажи честно, Молчун… Ты же перескочил через несколько ступенек служебной лестницы, так?
— Так.
— А как это у тебя вышло, мне не говоришь.
— Как и все мы, я тоже храню тайну.
— А я остаюсь в хвосте!
— У тебя другая дорога, тебе иные задачи решать, и двигаться тебе лучше в своем темпе. Мы с тобой не соперники и никогда друг с другом тягаться не будем.
Наступающий день обещал быть еще жарче вчерашнего. Несмотря на это, Панеб Жар уже отправился в поход за гипсом, но вдруг дорогу ему преградил начальник артели.
— Ты куда?
— За гипсовым камнем.
— А кто тебе велел?
— Мне надо научиться делать гипсовую штукатурку, чтобы было на чем рисовать. Значит, гипс нужен.
В первый раз после своего приема в братство Панебу выдался случай приглядеться к своему руководителю поближе: человек важный, сильный, речь медлительная, глаза суровые. Единственный из мастеров Места Истины, с кем Панеб не хотел бы сойтись один на один.
— Ты еще не понял, что здесь никому нельзя творить что вздумается? И выдумывать что попало?
— У меня не выдумки, а нужда.
Неби скрестил руки на груди.
— Это мне решать, где какая нужда. Иди за гипсом, Панеб, а как научишься делать гипсовую штукатурку, займешься обновлением лепнины на фасадах всех здешних домов. Когда закончишь, поговорим про твои дела и намерение стать рисовальщиком.
Конечно, селение помнило имена кое-каких мастеров, сумевших за день произвести немыслимое количество гипсовой штукатурки: сто сорок мешков выдал на-гора Чени, а Санахт — двести пять! Но Панеб Жар, освоив приемы, которые показал ему Паи Доброхлеб, изо дня в день завязывал по двести пятьдесят мешков. Правда, из мастерской под открытым небом за весь рабочий день он не вылезал ни разу.
Потребность общины в гипсе, как правило, зависела от характера и количества выполняемых заказов; но коль скоро требовалось отделать фасады по всему селу и придать им ослепительную белизну, Панеб решил заранее заготовить материала побольше, чтобы потом не отвлекаться: когда он наконец примется за тяжкий труд, порученный ему начальником артели, рвения-то изрядно поубавится — задание наверняка отнимет несколько месяцев. Но неповиновение начальнику артели равносильно незамедлительному изгнанию из селения. Так что Панеб изживал обиды, обжигая сырой гипс — тот самый, который он сам извлек из земли. После обжига при температуре двести градусов он смешивал обожженную пыль с водой, получая гипсовую штукатурку, то есть тот самый строительный гипс, который так хорошо пристает к стене и сглаживает все ее неровности.
А если хорошенько разровнять, то поверхность превратится в ровную плоскость.
— Твоя штукатурка лучше моей, — признал Паи Доброхлеб. — Обжиг ты освоил просто здорово. Даже не верится!
— Я начну обмазывать стену слоями известки. А потом оштукатурю ее гипсом. Выберу самый раздолбанный дом в деревне… Что скажешь?
— Бог в помощь, Панеб! Продолжай в том же духе.
А ты знаешь, что один из наших сотоварищей остался штукатуром на всю жизнь? Он выравнивал стены для рисовальщиков.
— Может, его это и устраивало, но у меня на уме другое. И этот гипс для меня только ступень.
— Ты еще не знаешь всех тайн гипса… Гипс нужен и затем, чтобы связывать кое-какие краски, если только начальник артели сочтет тебя достойным и допустит к ним. И не забывай, что гипсовая штукатурка — прекрасная смазка, если нужно подогнать один огромный каменный блок к другому.
Молодой великан навострил уши.
— Прежде всего, Панеб, следи за качеством готового материала.
— А как?
Паи Доброхлеб показал конус, выточенный из известняка.
— Вот этой штучкой проверяют строительный гипс на плотность и на густоту — для разных работ нужна разная штукатурка, так ведь? Если ты дашь тяжелым частицам осесть на дно, то вся работа насмарку и начинай все по новой.
Панебу не хотелось морочить себе голову такими тонкостями, и он пропустил это предостережение мимо ушей. Ему хотелось как можно скорее управиться с заданием и просочиться наконец в круг рисовальщиков.
— А когда ты был подмастерьем, Паи, тебе тоже приказывали штукатурить все дома в селе?
— Нет, только свой. Но у меня не было столько сил, сколько у тебя. Вон как ты работаешь! Каждому даются те испытания, которых он заслуживает. Здесь так.
И вдруг Панеб решил, что Паи Доброхлеб вовсе не такой доброхот, какого из себя строит. И помогает ему вовсе не из сочувствия, а, никак, ему начальник артели велел. Что, если так?
— Задавай себе правильные вопросы, — советовал Паи, — от неправильных никакого проку. И не забывай первое правило всех мастеров: твори для того, кто творит.
54
Жители селения не переставали удивляться успехам Панеба: его невероятное упорство и неуклонное продвижение от дома к дому невольно внушали уважение к нему даже самым недоверчивым. Он набрасывался на каждый фасад с решимостью воителя, сражающегося за свою жизнь, и не оставлял его до тех пор, пока гладкая поверхность не начинала сиять невероятной белизной. Словом, оживали жилища трудами Панеба Жара.
Насмешливый взгляд, руки в боки, плечико небрежно прислонилось к косяку входной двери… прекрасная Бирюза пристально всматривалась в юного великана.
— Наконец-то и до моего дома дошел… Боялась, что его-то ты постараешься пропустить.
— Я всеми домами должен заниматься, но твой-то — в великолепном состоянии.
— Видимость одна… Только новая штукатурка придаст ему пристойный вид. Или ты хочешь, чтобы я
