Они ловкие, храбрые и дисциплинированные. Если приказать им сражаться со своими братьями по крови, они их прикончат. Они предпочли жить в Египте, а не в Нубии.
– Их военные качества меня мало утешают, генерал, – заметил Сехотеп. – Конечно, ханаанеи и сирийцы охотно бегут с поля боя, а нубийцы дерутся как львы. Но я опасаюсь их колдунов, чья слава внушает страх нашим людям.
– Экспедицию возглавлю я сам, – заявил Сесострис.
Кхнум-Хотеп вздрогнул.
– Великий Царь, не стремится ли Провозвестник заманить вас в западню?
– Прямое столкновение неизбежно. Не будем забывать о поиске золота богов. Исида права: оно сокрыто в Нубии. Чтобы найти его, генерал Сепи пожертвовал своей жизнью. Нельзя, чтобы его жертва оказалась напрасной!
Фараон принял свое решение, и любые споры и убеждения были бесполезны. Пусть этот путь и сопряжен с риском, но существует ли другой?
– Визирь Кхнум-Хотеп, я поручаю тебе осуществление управления страной во время моего отсутствия. Каждое утро ты и Сенанкх будете приходить к Великой Царице и вместе решать, что делать. Великая Царица будет править от моего имени. Если из Нубии я не вернусь, она взойдет на Трон живущих в этом мире. А ты, Сехотеп, отправишься со мной. Ты, Несмонту, соберешь свои полки в Элефантине.
– Это означает, что мы оставим провинции без защиты… – вздохнул генерал.
– Что же, приходится рисковать… Ты, Собек, вернешься в Мемфис.
Начальник стражи возмутился.
– Но, Великий Царь, а как же ваша защита? Это мой долг!
– Мою защиту обеспечит моя личная охрана. Нам следует предусмотреть худшее: Нубия может оказаться западней, и тогда главной мишенью станет Мемфис. Поэтому-то ты и должен обратить все свое внимание на столицу. И если решительное сражение состоится действительно на юге, то в Мемфисе следует опасаться того, что столичная сеть Провозвестника захочет показать зубы. Следи внимательно: при малейшей ошибке с их стороны тебе следует осторожно потянуть за нить и как можно быстрее размотать весь клубок! Я надеюсь на тебя…
Аргументы фараона были неопровержимыми. И все же при мысли о том, что он будет так далеко от Сесостриса, сердце Собека наполнилось скорбью.
– И еще, Собек. Ты передашь приказ Царскому Сыну Икеру присоединиться ко мне в Эдфу [6], – добавил Сесострис.
– Икер поедет вместе с вами? О, Великий Царь! Мне кажется…
– Знаю, знаю, что ты думаешь, Собек! Ты все еще продолжаешь ошибаться. Хочу тебе сказать, что во время нашей нубийской кампании Икеру предстоит совершить то, что, наконец убедит тебя в его безоговорочной преданности мне!
Над храмом в Эдфу с начала веков царствовал священный сокол – воплощение бога Хора, покровителя власти фараона. Его крылья были под стать размерам Вселенной, его взгляд видел тайны солнца. И когда он садился на голову царя, тот получал способность видеть даже то, что происходило по ту сторону мира.
На пристани Исиду встретил жрец и отвел ее в небольшую кузницу, устроенную неподалеку от святилища. В присутствии фараона два кузнеца ковали статую бога Птаха, чья голова была покрыта голубым головным убором, а тело спеленато белым покровом, из-под которого видны были только руки, державшие несколько скипетров, символизировавших жизнь, могущество и постоянство.
– Смотри и наслаждайся творением бога Птаха, покровителя ремесленников. Его творение связано с делом Сокариса, владыки подземного царства. Птах творит с помощью мысли и слова. Он дает имена божествам, людям и животным. Божественная Девятка воплощена в его зубах и губах, которые делают реальным то, что задумывает его сердце. Бог Тот создает мудрость посредством языка. Ногами он касается земли, а головой – далекого неба. Он поднимает совершенное творение, используя для этого собственную мощь. Имя Сокарис происходит от корня
Первый кузнец выковал такое длинное и такое тяжелое копье, что только Сесострис был бы способен управляться с ним. А второй кузнец выковал меч, от которого исходило такое сильное сияние, что жрица вынуждена была прикрыть ладонью глаза.
Фараон взял в руки еще горячее оружие.
– Борьба со злом исключает какую-либо подлость и нечестность – все это увертки, уводящие от прямого пути… Все. Едем в Элефантину!
27
Провозвестник впитывал в себя чудовищную энергию, исходящую из Нильских порогов. Он становился каждым вихрем, каждой бегущей волной, яростно штурмующей скалы. Сидя у его ног, Бина наблюдала за удивительным зрелищем, но взгляд ее был пустым.
Иногда ветер доносил до них звуки словесного поединка горячо споривших друг с другом нубийских колдунов.
Наконец, после долгих часов ожесточенных споров, седовласый старец вновь появился перед Провозвестником.
– Мы предпочли не помогать тебе, а изгнать тебя с нашей земли, – сказал он Провозвестнику.
Тот при этих словах не выказал ни удивления, ни возмущения.
