— Он отказался поступиться законами гостеприимства и подготовил высадку против греков.
— Рискованно.
— Ты предложил бы что-нибудь другое?
— Переговоры и еще раз переговоры… Но я допускаю, что с животным, подобным Менеласу, цель почти недостижима. Рамзес преуспел?
— Елена покинула дворец, чтобы отправиться с мужем и спасти многие жизни. В тот момент, когда корабль вышел в открытое море, она убила себя.
— Жест возвышенный, но необратимый.
— Ты всегда такой ироничный?
— Смеяться над другими, как и над собой, разве это не просветляет ум?
— Кажется, смерть Елены тебя не тронула.
— Избавиться от Менеласа и его шайки — счастье для Египта. Если мы свяжемся с греками, нам понадобятся лучшие союзники.
— Гомер остался.
— Этот дивный старик-поэт… Он еще пишет свои воспоминания о Троянской войне?
— Иногда я имею честь служить ему писцом, его стихи часто трагичны, но не лишены благородства.
— Любители сочинений и сочинители потеряли тебя, Амени! Какое место приготовил для тебя Рамзес в будущем правительстве?
— Я не знаю этого… То, что я занимаю сейчас, великолепно мне подходит.
— Ты заслуживаешь лучшего.
— А ты, на что ты надеешься?
— Сначала увидеть Рамзеса как можно быстрее.
— Тревожные новости?
— Ты мне позволишь сохранить их для правителя?
Амени покраснел.
— Извини, ты найдешь его на конюшне. Он примет тебя.
Преображение Рамзеса удивило Ашу. Будущий царь Египта, гордый и уверенный в себе, правил колесницей с потрясающим мастерством, лошади совершали сложнейшие маневры, так что старые конюшие смотрели на него, раскрыв рот. Невероятно высокий подросток стал атлетом с мощной и гибкой мускулатурой, придававшей ему вид владыки, чья власть неоспорима. Однако Аша заметил чрезмерный пыл и необузданность в применении силы, которые могли повлечь ошибки в суждениях, но зачем сдерживать человека, чья энергия казалась неистощимой?
Как только Рамзес заметил друга, он направил в его сторону колесницу, лошади остановились меньше чем в двух метрах от молодого дипломата. Новая туника гостя покрылась пылью.
— Извини, Аша! Эти молодые боевые кони немного невоспитанны.
Рамзес спрыгнул на землю, позвал конюхов, чтобы они занялись лошадьми, и обнял Ашу за плечи.
— Эта проклятая Азия все еще существует?
— Боюсь, что да, Великий Царь.
— Великий Царь? Я еще не стал фараоном!
— Хороший дипломат должен быть прозорлив, в этом случае будущее легче распознать.
— Ты единственный рассуждаешь подобным образом.
— Это упрек?
— Расскажи мне об Азии, Аша.
— На первый взгляд все спокойно. Наши провинции ждут твоей коронации, хетты не выходят со своих территорий и зон влияния.
— Ты сказал: «на первый взгляд»…
— Это то, что ты прочитаешь в официальных отчетах.
— Но твое мнение отличается…
— Спокойствие всегда воцаряется перед бурей, но как долго оно продлится?
— Идем, выпьем.
Рамзес убедился, что за лошадьми будет надлежащий уход, а потом сел с Ашой в тени наклоненного навеса, лицом к пустыне. Слуга принес им свежего пива и благоухающие одежды.
— Ты веришь в мирные намерения хеттов?
Аша размышлял, пробуя восхитительный напиток.
— Хетты — воины и завоеватели, в их словаре слово «мир» скорее принадлежит поэзии, не имея настоящего содержания.
— То есть они лгут.
— Они надеются, что молодой властитель с миролюбивыми идеями не будет обращать столько внимания на защиту страны и постепенно ослабит ее месяц за месяцем.
— Как Эхнатон.
— Пример выбран удачно.
— Они делают много оружия?
— Его количество значительно возрастает.
— Ты считаешь, что война неизбежна?
— Роль дипломата состоит в том, чтобы оттягивать неизбежное.
— Как ты сделаешь это?
— Я не могу ответить на этот вопрос, мой круг обязанностей не позволяет мне видеть общую картину и предложить нужные средства для нынешнего положения вещей.
— Ты хочешь исполнять другие обязанности?
— Это решаю не я.
Рамзес посмотрел на пустыню.
— Когда я был ребенком, Аша, я мечтал стать фараоном, как мой отец, потому что я думал, что власть — прекраснейшая из игр. Сети открыл мне глаза, подвергнув меня испытанию с диким быком, и я скрылся в другой мечте — всегда оставаться рядом с ним, под его защитой. Но он умер, а вместе с ним все мечты. Я молил о том, чтобы судьба отдалила от меня правление, и я понял, что отец подаст мне знак. Менелас пытался уничтожить меня, мой лев, мой пес и начальник моей стражи спасли меня, так я объединился с душой моего отца. С этого момента я решил, что не буду больше противиться судьбе. То, чего желал Сети, свершится.
— Помнишь, мы говорили об истинном могуществе с Сетау, Моисом и Амени?
— Амени нашел его в служении своей стране, Моис в строительстве, Сетау в познании змей, а ты в дипломатии.
— Истинное могущество… Именно ты будешь обладать им.
— Нет, Аша, оно пройдет сквозь меня, воплотится в моем сердце, в руках и покинет, если я не смогу удержать его.
— Подарить жизнь царству… Цена не слишком высока?
— Я не могу действовать по своему усмотрению.
— Твои слова звучат почти пугающе, Рамзес.
— Ты думаешь, мне неведом страх? Какими бы ни были препятствия, я буду править и продолжу дело моего отца, чтобы передать моему наследнику Египет мудрым, сильным и прекрасным. Ты согласен помочь мне?
— Да, Великий Царь.
10
Шенар предавался мрачным мыслям.
Греки потерпели неудачу самым жалким образом; Менелас, одержимый желанием добыть Елену, потерял разум и не смог устранить Рамзеса. Единственное, но серьезное утешение — Шенар сумел убедить брата в своей невиновности. Менелас и его воины уплыли, и никто не мог обвинить Шенара в том, что он был душой заговора.
Но Рамзес взойдет на трон Египта и будет безраздельно править… А он, Шенар, старший сын Сети,
