прекрасная, такая чистая… Неужели ты не чувствуешь вдохновения в сердце, когда Офир говорит о своей вере?
— Твой муж для тебя менее важен, чем этот ливийский маг?
— Но… Это невозможно сравнивать!
— Он целыми днями наблюдает за тобой, а я наблюдаю за ленивыми евреями. Блондинка и брюнетка под одной крышей… Ему повезло, твоему Офиру!
Долент прекратила массировать больную лодыжку.
— Ты бредишь, Сари! Офир — мудрец и человек молитв. Он уже давно не думает о…
— А ты еще об этом думаешь?
— Ты мне отвратителен!
— Снимай свое платье, дорогая, и продолжай массировать меня. Молитвы! Я смеюсь над ними.
— Ах, я забыла!
— О чем?
— Царский гонец доставил сообщение для тебя.
— Принеси его мне.
Долент испарилась. Боль в лодыжке поутихла. Что еще надо администрации? Несомненно, назначить его на более почетный пост! И на этот раз он избежит общения с евреями.
Высокая темноволосая женщина снова вошла с письмом. Сари распечатал папирус, развернул его и прочел.
Его лицо нахмурилось, губы побелели.
— Плохая новость?
— Меня призывают в Мемфис с подчиненными мне кирпичниками.
— Это… Это чудесно!
— Письмо подписано Моисом, надзирателем царского строительства.
38
Ни один еврей-кирпичник не пренебрег призывом. Когда письма Моиса дошли до разных поселений, где они работали, всех охватил энтузиазм. Со времени его пребывания в Карнаке репутация Моиса стала известна в разных уголках Египта. Каждый знал, что он защищал своих соплеменников и не прощал никакого угнетения. То, что он был другом Рамзеса, давало ему неоспоримое преимущество; и вот теперь он назначен надзирателем царского строительства! В душах многих зародилась надежда. Возможно, молодой еврей улучшит условия работы и увеличит жалование?
Он сам не ожидал такого успеха. Несколько вождей кланов возражали, но приказы фараона не обсуждаются, так что они подчинились Моису, который прибыл в палаточный лагерь, разбитый на севере Мемфиса, чтобы проверить, насколько все пригодно для жизни работников.
Сари преградил ему проход.
— Зачем ты призвал всех своих сюда?
— Ты скоро узнаешь об этом.
— Я не еврей!
— Здесь есть множество начальников-египтян.
— Ты забываешь, что моя жена — сестра царя?
— А я надзиратель над его строительством. Другими словами, ты должен мне подчиняться.
Сари кусал губы.
— Мое стадо евреев недисциплинированно. У меня появилась привычка пускать в ход палку, и я не собираюсь отказываться от этого.
— При хорошем употреблении палка открывает ухо на спине, в случае несправедливости бьют того, кто пустил ее в ход. Я сам этим займусь.
— Твое высокомерие меня не пугает.
— Будь осторожней, Сари, я могу сместить тебя. Не получится ли из тебя хороший кирпичник?
— Ты никогда не осмелишься…
— Рамзес снабдил меня всей полнотой власти. Помни об этом.
Моис отодвинул Сари, оставшегося стоять на месте.
Это возвращение в Мемфис, которому так радовалась Долент, могло стать адом. Хотя фараон и был официально извещен о прибытии своей старшей сестры, сопровождающей мужа, но Рамзес не отреагировал. Пару разместили в особняке средних размеров, где жили маг Офир и Лита, представленные как слуги. Трио, несмотря на явное неодобрение Сари, решило возобновить в Мемфисе действия, начатые в Фивах. За счет множества иноземцев, живущих в экономической столице страны, здесь распространение религии Атона будет гораздо легче, чем на Юге, более традиционном и враждебном к религиозным переменам. Долент видела в этом счастливое предзнаменование для их предприятия.
Сари оставался скептически настроенным и занимался больше своей собственной судьбой. О чем будет речь, которую Моис собирался произнести перед тысячами воодушевленных евреев?
При входе в здание министерства иностранных дел стояла статуя Тота в облике павиана из розового гранита. Изобретатель иероглифов, воплощенный в этом опасном животном, способном обратить хищника в бегство, — разве не он разделил по языкам человеческие народы? Как и он, дипломаты должны были знать много наречий, так как написание священных знаков, которые египтяне выбивали на камне, было запрещено в общении с чужеземцами. Во время пребывания за пределами страны послы и дипломаты говорили на языке страны, в которой находились.
Как и другие важные чиновники, Аша был принят в приходе, находящемся слева от входа в здание, и разложил нарциссы на алтаре Тота. Перед тем как склониться над сложными бумагами, от которых зависела безопасность страны, следовало попросить благосклонность у божества.
После выполнения ритуала элегантный и блестящий дипломат прошел через множество залов, где занимались делами чиновники, и попросил аудиенции Шенара, который занимал просторный кабинет.
— Аша, наконец-то! Где вы были?
— Я провел ночь несколько неспокойно и спал дольше обычного. Мое легкое опоздание не причинило вам неудобства?
Лицо Шенара было красным и раздувшимся, несомненно, он был во власти бурных эмоций.
— Что-нибудь серьезное?
— Вы слышали о собрании еврейских кирпичников на севере Мемфиса?
— Я не придал этому значения.
— Я тоже, и мы оба были неправы!
— А какое отношение к нам имеют эти люди?
Елейным голосом и склоненной головой Аша выражал лишь глубокое презрение по отношению к рабочим, с которыми он редко сталкивался.
— Вы знаете человека, который их созвал и отныне является надзирателем над царским строительством? Моис!
— Что здесь удивительного? Он уже надзирал над стройкой в Карнаке и получил повышение.
— Если бы только это… Вчера Моис обратился к евреям и поведал им о замысле Рамзеса: построить новую столицу в Дельте!
За этими словами последовало долгое молчание. Аша, обычно уверенный в себе, казалось, испытал шок.
— Вы уверены…
— Да, Аша, абсолютно уверен! Моис выполняет приказы моего брата.
— Новая столица… Это невозможно.
— Не для Рамзеса!
— Это просто замысел?
— Фараон сам начертил план и выбрал месторасположение. Невероятное месторасположение: Аварис, позорный город захватчиков гиксосов, от которых мы с таким трудом избавились!
Вдруг круглое лицо Шенара засветилось.
— А если… если Рамзес сошел с ума? Его предприятие обречено на неудачу, следует созвать нужных людей.
