порта с французским флагом и на всех парах спешившую в открытое море.
— На двадцать четыре часа опередил меня! — с отчаянием воскликнул он. — Да, Сердар не имеет привычки забавляться в дороге. Догоню ли я его теперь? Я не знаю судна, которое могло бы соперничать с «Дианой»… Что ж! Пойдем до конца… Если час его наступил, ничто не убережет его от судьбы.
Он тем же аллюром помчался через Гоа и, встретив сиркара, просил указать жилище Ковинды- Шетти; Барбассон прибыл к индусскому судовладельцу в тот момент, когда тот стоял с подзорной трубой в руке, следя за всеми передвижениями «Дианы», которая скоро скрылась на горизонте. Барбассон тотчас же передал ему послание Анандраена и приготовился отвечать на его вопросы, когда богатый купец, окинув его пристальным и холодным взглядом, сказал ему прямо и без всяких предисловий:
— Я дам тебе свою собственную яхту; ночью будет попутный ветер, и ты с парусами и паром догонишь «Диану» за пять часов до прихода ее в Пуант-де-Галль.
Барбассон был, ошеломлен. Как мог этот человек с такой точностью знать о цели его посещения? Ничего не было проще, чем объяснить это. Под именем, начертанным большими буквами, Анандраен поставил целый ряд линий, напоминающих собой клинообразные письмена, которые провансалец принял за обыкновенные штрихи. Между тем эти линии говорили следующее:
Податель сего должен во что бы то ни стало догнать «Диану» до ее прихода в гавань.
Члены общества Духов Вод всегда переписывались между собой с помощью таких шифрованных знаков.
Ковинда-Шетти попросил Барбассона следовать за собой, и оба направились к порту, где на воде грациозно покачивался «Раджа», — название, данное купцом своей яхте; она вполне заслуживала этого названия красотой своих форм и быстротой. Маленькое судно, которое будет играть важную роль в этом эпизоде нашей истории, было целиком выполнено из тикового дерева. Длинное и узкое, оно было оснащено, как бриг, несмотря на вместимость всего в пятьдесят тонн; свинцовая обшивка на всем киле делала его необыкновенно прочным. Оно было снабжено машиной в сто лошадиных сил — огромная мощность для его размеров, а потому развивало скорость в двадцать два узла, тогда как «Диана» делала всего восемнадцать-двадцать.
Барбассон сразу понял, что при такой скорости, вдобавок увеличенной попутным ветром, на его стороне все шансы, чтобы догнать Сердара, несмотря на короткий срок. Полчаса было совершенно достаточно, чтобы развести пары на «Радже». Провансалец пришел в восторг при виде порядка и дисциплины, с какими машинисты, кочегары и матросы исполняли свои обязанности и приказания своего капитана. Подобное ему приходилось видеть только на военных судах, где он раньше служил.
— Я даю тебе превосходное судно, — сказал Ковинда-Шетти, — каких мало найдешь. Если ты не достигнешь своей цели, то лишь потому, что боги не пожелают изменить того, что написано в книге судеб.
Вот от какого маленького судна зависела жизнь Сердара… Да, она действительно зависела от нескольких часов неверного управления, от уклонения от курса или ошибки при определении места по карте, от небрежности рулевого…
Барбассону поэтому пришлось не только призвать на помощь все свои качества превосходного моряка, но и следить за тем, чтобы никто на борту не совершил ни малейшей оплошности. Когда он объяснил судовладельцу необходимость встретить Сердара до его прибытия на Цейлон, тот отвечал ему:
— В таком случае тебе незачем гоняться за «Дианой», держи курс прямо на остров, а так как ты наверняка придешь в Пуант-де-Галль раньше ее, то крейсируй у входа, пока не заметишь ее. Раз тебе не нужно будет искать подвижной точки в пространстве, тебе нечего бояться ошибки, тем более что отсюда до Пуант-де-Галля самый короткий путь вдоль берега.
— Ты прав, — сказал Барбассон, пораженный верностью этого суждения, — успех моего предприятия теперь обеспечен.
— Желаю тебе этого, — отвечал индус, — но помни, что на море никогда нельзя быть уверенным в следующем часе, а тем более в следующем дне.
Спустя несколько минут «Раджа» выходил из порта, легкий, как чайка, и несся к морю. Провансалец, стоя на мостике вахтенного офицера с развевающимися по ветру волосами, чувствовал, как им овладевает то жгучее удовольствие, которое истинные моряки испытывают всякий раз, когда выходят в открытое море после долгого пребывания на земле. И он, обратившись к грациозному судну, указал ему движением руки на обширное пространство воды, сверкавшее тысячами огней, и воскликнул, пародируя древнее изречение:
— Вперед! Ты везешь Барбассона и счастье Сердара!
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
Тайны подземелий
I
«ДИАНА» ОЧЕНЬ БЫСТРО СОВЕРШИЛА СВОЙ переезд. По прошествии сорока восьми часов, — а даже самые лучшие суда тратят на это от пятидесяти шести до шестидесяти часов, — она к заходу солнца была уже вблизи Пуант-де-Галля, т. е. на другой день после своего отъезда из Гоа. Прибудь она получасом раньше, она могла бы войти в порт, теперь же ей предстояло провести ночь на море; после шестичасовой пушки фарватер становится недоступным из-за множества песчаных мелей, которыми он был усеян.
Тот, кому приходилось раньше общаться с Сердаром, не узнал бы его теперь; веселый, довольный, неистощимый говорун, он как будто начинал вести новую жизнь, и его друзья Нариндра и Рама, всегда видевшие его мрачным и сосредоточенным, удивлялись бы, конечно, такой радикальной перемене в его характере, если бы не знали горькой тайны его жизни, бывшей причиной его мрачного настроения, а также не были осведомлены о событиях, которые возвращали их другу его семью и объясняли его хорошее настроение.
Но не все еще было кончено и, как ни основательно был очищен горизонт, преданные люди видели на нем много черных точек, которые вполне оправдывали их беспокойство относительно последнего задуманного Сердаром предприятия. Они не испытывали ни малейшей боязни за себя; преданность их человеку, который пожертвовал собой ради борьбы за независимость их страны, доходила до полного забвения их собственных интересов и даже жизни, а потому личные моменты не имели ничего общего с той тревогой, которое внушало им будущее. Достаточно было какого-нибудь непредвиденного препятствия, чтобы случай отдал Сердара во власть его жестокого и беспощадного врага, ненависть которого еще более возросла после трагической дуэли, едва не стоившей ему жизни.
Как бы усилились их опасения, если бы они подозревали о той роли, которую негодяй Рам-Шудор согласился играть в этих событиях! Из-за великодушия своего характера и ловкости, с какой презренный играл свою роль, они приняли его сторону, когда скептик Барбассон выразил недоверие к этой комедии. Но
