самую трудную часть опасного предприятия. В ту минуту, когда ложные фокусники собирались удалиться, провансалец вернул их обратно:
— Позвольте, господин губернатор, — сказал он, — маленький каприз пришел мне в голову…
— Пожалуйста, мой милый герцог, распоряжайтесь, как у себя дома.
Туземцы приблизились к ним.
— Скажите мне, добрые люди, не согласитесь ли вы уступить мне за хорошую цену ваших умных животных?
— Ты смеешься над нами, бедными людьми, — отвечал Сердар, радуясь в душе; он сразу понял, как мы уже сказали, к чему ведет этот вопрос.
— Клянусь Бар… нет, честью, я говорю серьезно; в моем Коимбрском парке есть нечто вроде зверинца, выстроенного еще моим отцом. Я обогащаю его мало-помалу новыми экземплярами, которых встречаю во время своих путешествий, но беру только хорошо дрессированных и спокойных животных. Герцогиня моя настолько боязлива, что я до сих пор еще не нашел для нее подходящих пантер, а ваши как раз мне подходят.
В другое время Сердар от души похохотал бы над герцогиней, рожденной воображением Барбассона, но в данный момент положение дел было слишком серьезным, чтобы забавляться оригинальными выдумками своего друга.
— Полно же! — продолжал Барбассон с величайшим апломбом, — пользуйтесь моим хорошим расположением духа; это моя фантазия, и я заранее согласен на ту цену, которую вы назначите.
— Но эти животные — наш единственный заработок.
— Ба! Выдрессируйте других.
— Целые годы приходиться тратить на то, чтобы довести их до того совершенства, которого они теперь достигли.
— А если я дам столько, что вам хватит на несколько лет?
— О, тогда другое дело.
— Прекрасно! Цена?
— Это как вашему превосходительству будет угодно.
— Нет, я не люблю такую неопределенность, она всегда стоит дорого.
— Две тысячи рупий за пару.
— То есть пять тысяч франков?
— Если ваше превосходительство находит, что это много…
— Нет… нет! Всякому жить хочется, пусть будет пять тысяч франков; пантеры мои, и я теперь же оставляю их у себя, чтобы вы не вздумали отказаться. Явитесь завтра на борт «Раджи»… впрочем… да, так будет лучше… есть у вас клетка, в которой вы возите этих животных?
— Да, есть… Нельзя же вести по городу пантер на свободе?
— В таком случае с вашего позволения, сэр…
— Позвольте мне прервать вас, мой милый гость, я вам уже сказал, что вы можете распоряжаться, как вам угодно.
— Пользуюсь вашей любезностью и прошу приказать перенести моих пантер на веранду помещения, отданного в мое распоряжение.
— Нет ничего легче, милорд герцог! Пусть даже эти люди остаются подле них, чтобы смотреть за ними до тех пор — надеюсь, это будет не так скоро — пока ваше сиятельство не пожелает покинуть нас.
— Ваша любезность неисчерпаема, мой милый губернатор. Итак, решено: следуйте за моими людьми, они укажут вам место, где вы будете помещаться.
— Ваше помещение рядом с моим, милый герцог, — отвечал, смеясь, губернатор. — Позаботьтесь о том, чтобы ваши новые пансионеры не съели нас сегодня ночью.
— Во избежание этой маленькой неприятности, потому что они могут начать с меня, — отвечал Барбассон тем же тоном, — я и позаботился, чтобы их сразу заперли в клетке. Я боюсь, впрочем, как бы они не стеснили здесь всех, а потому, как только слуги мои отдохнут, я прикажу им свезти их рано утром на борт, а может быть даже и ночью. Убедительно прошу сделать распоряжение, чтобы тогда открыли двери и часовые не беспокоили их.
— Все будет исполнено. Слышите, О'Келли, — сказал сэр Уильям, обращаясь к стоявшему подле него адъютанту, — предупредите часовых, чтобы они пропустили в какой бы то ни было час людей герцога.
Адъютант почтительно поклонился и тотчас же отправился исполнять данное ему поручение.
Сердар смотрел на Барбассона глазами, в которых выражались и удивление необыкновенной изворотливости его ума, и благодарность к нему, которую он, до конца своей жизни. Только теперь он понял, как трудно было бы ему преодолеть затруднения, которые по милости провансальца устранялись, как по волшебству; весьма возможно, что сам он и не справился бы с ними.
Все было исполнено согласно данному распоряжению, и спустя несколько минут Барбассон, спешивший присоединиться к своим друзьям, спросил у жены губернатора разрешения удалиться к себе.
— Я не замедлю последовать вашему примеру, — сказал сэр Уильям, — я не хочу присутствовать на ужине. Леди Браун займет мое место, а гости извинят меня, потому что я не отличаюсь крепким здоровьем.
— Вы были жертвой какого-нибудь несчастного случая? — спросил провансалец, которому все было прекрасно известно.
— Да, было покушение на убийство, и презренный виновник его, который до сих пор ускользал от преследования, в этот час получил уже, вероятно, заслуженное им наказание… Он находился на судне, за которым отправился броненосец «Королева Виктория»… Зачем, впрочем, я рассказываю вам о таких вещах, которые вас мало интересуют, и мешаю вам отправиться на отдых?
Оба крепко пожали друг другу руки, и Барбассон не спеша направился в свои комнаты, находившиеся на первом этаже правого флигеля дворца. Ему одному из всех приглашенных на бал было отведено помещение во дворце; те же из остальных, которые не желали возвращаться ночью в Пуант-де-Галль, заняли номера в гостиницах Канди. Таким образом, никто из посторонних не мог помешать своим присутствием исполнению планов Сердара.
Загородный дом губернатора Цейлона, выстроенный в изысканном вкусе, представляет собой настоящий дворец по своим размерам и величине различных служб и пристроек. Он расположен в прелестной долине с богатой растительностью, тенистыми и благоухающими рощами, большим количеством ручейков и потоков, которые журчат по склонам гор, окружающих ее со всех сторон. Непосредственно над ней громоздится целый ряд крупных уступов, которые постепенно переходят в знаменитый Адамов пик, где по преданию появился в первый раз праотец человеческого рода. Путешественникам до сих пор еще показывают на верхушке знаменитого пика след ноги, оставленный там Буддой, когда он перед восхождением на небеса извлек из своего мозга первую человеческую чету.
Этот загородный дом, в котором губернаторы живут обычно в течение всего жаркого времени года, начиная с мая и до октября, устроен со всем комфортом, какого только можно желать и о котором самые роскошные дома Европы дадут лишь весьма слабое представление. Он состоит из главного корпуса, где находятся гостиная, праздничные залы, приемная, рабочий кабинет губернатора, столовая и зал совета, в котором по желанию главы колонии собираются официальные лица. К главному корпусу примыкают два боковых флигеля, где расположены жилые помещения. В левом находились комнаты «леди губернаторши», как называют на Цейлоне жену губернатора, а в правом — комнаты сэра Уильяма Брауна. Дети и прислуга европейского происхождения занимали соседний павильон.
Обширная веранда окружает весь второй этаж, соединяя между собой все комнаты и давая таким образом возможность не проходить через внутреннюю часть дворца. Комнаты, отведенные сэром Уильямом для Барбассона, примыкали, как уже сказано, к его собственному помещению. Они оставались всегда пустыми за исключением тех редких случаев, когда губернатор Цейлона принимал у себя своих коллег из Мадраса и Бомбея или вице-короля Калькутты.
Заблуждение сэра Уильяма Брауна относительно настоящего происхождения человека, выдававшего себя за благородного португальского пэра, не так уж неправдоподобно, как кажется с первого взгляда, если
