показался человек, прохаживающийся взад и вперед. Даже издали можно было заметить, что у этого человека непомерно большая голова.
— Вот, мой друг Утава, тот самый человек, о котором я тебе говорил, — сказал Олдхэм. — Это Надод Красноглазый. Он дожидается капитана, который съехал на берег в гости к одному колонисту. Что касается меня, то я предпочитаю погостить у кого-нибудь из туземцев — это гораздо интереснее.
— Мой белый брат рассуждает совершенно справедливо, — отвечал Грундвиг, которому хотелось поскорее избавиться от собеседника, уже начинавшего ему надоедать и мешать. — Пойдем со мной, я велю тебя проводить в мою хижину одному из своих молодых воинов, а самому мне нужно здесь пробыть еще некоторое время.
Грундвиг и Олдхэм прошли молча около мили, затем верный слуга Бьёрнов взял свисток, висевший у него на шнурке, и несколько раз протяжно свистнул.
Спустя десять минут захрустел валежник — послышались чьи-то шаги.
— Это ты, Билл? — спросил Грундвиг.
— Я, господин Грунт, — отозвался молодой свежий голос.
Розольфские слуги очень часто называли Грундвига сокращенным именем Грунт. Это делалось из особого к нему уважения как к главному слуге Черного герцога.
Билл был очень толковый юноша и обучался у лучшего стокгольмского ветеринара. Харальд поручил ему главный надзор за стадами, за лошадьми и за охотничьими собаками. Грундвиг уже успел придумать отправить Олдхэма в ског, где паслись олени и были поставлены палатки для пастухов. Роскошная трава и оригинальные костюмы лопарей, по мнению Грундвига, должны были оставить близорукого и легковерного Олдхэма при его иллюзии, будто он находится в Океании.
Отведя Билла в сторону, Грундвиг в коротких словах объяснил ему, в чем дело. Билл должен был увести Олдхэма на большую пастушью ферму Иокильсфильд, так как теперь, после известного разговора, было бы слишком опасно позволять ему встречаться с Надодом.
Грундвиг представил Олдхэму Билла как своего родственника-туземца, которому белый гость может вполне довериться. Почтенный клерк принялся горячо благодарить, и Билл увел его. Близорукость Олдхэма чрезвычайно облегчала задачу Билла.
Как только они скрылись, Грундвиг побежал в замок и сейчас же опять вышел оттуда, но уже не один, а с Гуттором.
XXI
ГУТТОР БЫЛ С ВИДУ НАСТОЯЩИЙ СЕВЕРНЫЙ богатырь — шести футов ростом, широкоплечий, с огромными руками и ногами, и обладал просто феноменальной силой. Был с ним однажды такой случай. Эдмунд, состоя на французской службе, командовал фрегатом «Сеньеле». Однажды на этом судне с грот- мачты упал матрос. Несчастному при падении грозила смерть, но Гуттор подбежал, растопырил руки и принял падающего матроса при громких аплодисментах всей команды. При такой громадной силе он уступал Грундвигу в тонкости ума, но не в преданности и любви к Бьёрнам. Разница между обоими была, впрочем, еще та, что Грундвиг постоянно боялся за молодых своих господ, а Гуттор, не рассуждая, готов был содействовать им во всяком предприятии, какое бы только они ни затеяли. Гуттор был любимцем Фрица, которого сам и выдрессировал. Когда медведь приходил в дурное расположение, силач хватал его за загривок, как щенка, и сажал в клетку.
Олаф и Эдмунд души не чаяли в своем богатыре, с которым чувствовали себя в безопасности где бы то ни было.
— Я совершенно с тобой согласен, — говорил Гуттор своему другу, идя с ним к берегу фиорда, — что Надод явился в Розольфсе с каким-нибудь дурным намерением. Недаром же он так старательно прячется от нас… Впрочем, у нас есть только одно средство узнать, что он затевает, — это овладеть им.
— Да как это сделать?
— Ты вот не хочешь пустить меня прямо на корабль.
— Помилуй, что ты… Это все нужно сделать в самой строгой тайне.
— Правда, тем более что у него везде сообщники… Знаешь, я нахожу, что герцог напрасно пригласил к себе в гости этого капитана. Этот молодец тоже не лучше других, я думаю.
— Неужели ты подозреваешь молодого командира «Ральфа»?
— Все они одного поля ягоды!
— Слушай, Гуттор, — обратился тогда к нему, сдерживая волнение, Грундвиг, — я скажу тебе необыкновенную новость… Слышишь ты, как у меня дрожит голос?
— Да. Отчего это?
— Ты не заметил, как похож капитан Ингольф на нашу покойную госпожу, на герцогиню Норландскую?
— Ты опять за свое! — засмеялся Гуттор, но сейчас же вновь сделался серьезен. — Ты всегда так, ты и в смерть бедной Леоноры не верил и говорил, что не поверишь, пока тебе не покажут ее мертвой, а между тем она погибла в море во время бури — погибла вместе с мужем, герцогом Эксмутом, и со всеми детьми. Тебе почему-то кажется, что Бьёрны не могут погибать, как другие люди. Разуверься, Грундвиг; они — такие же смертные, как и все.
— Фредерик Бьёрн утонул в море пяти лет от роду; Леонора, его сестра, умерла той же смертью двадцати восьми лет… Ты скажешь — это судьба, а, по-моему, тут оба раза было преступление… Но что Фредерик Бьёрн не умер, а был только похищен — в этом я теперь убедился, и у меня даже есть доказательство.
— Что ты говоришь? — вскричал изумленный Гуттор.
— Правду говорю. Ты сам знаешь, что у меня нет обыкновения лгать.
— Это верно, но ты можешь ошибаться.
— Я же тебе говорю, что у меня есть доказательство, понял?
— Кто же он? Уж не капитан ли «Ральфа»?
— Этого я не говорю.
— Зачем же ты упомянул о его сходстве с покойной герцогиней?
— Выслушай меня внимательно, Гуттор. Я получил несомненные доказательства, что Фредерик Бьёрн жив, но еще не могу сказать утвердительно, что он и капитан брига — одно и то же лицо. Это только мое предположение, но я тебе сейчас объясню, на чем оно у меня основано.
— Говори. Это интересно, — произнес в высшей степени заинтересованный Гуттор.
— Сегодня утром я чуть не упал в обморок, когда увидал капитана, — до такой степени поразило меня его сходство с нашей покойной госпожой. Несколько часов спустя я узнаю, что молодой Фредерик Бьёрн никогда не умирал и что Надод находится на бриге. Как же после этого не предположить…
— Действительно, все это очень странно… Теперь вот что: Надод, конечно, прибыл сюда для того, чтобы мстить. Но что же он может сделать один? И почему он приплыл именно на «Ральфе»?.. Очевидно, он рассчитывал на помощь матросов этого корабля, а стало быть, и капитан Ингольф нисколько не лучше Надода.
— Ты меня пугаешь, Гуттор… Знаешь, я сам об этом думаю… Что если этот негодяй воспитал его для преступлений?
— Да?.. Ну, в таком случае твой капитан не может быть Бьёрном, и ты можешь успокоиться, — убежденным тоном заявил богатырь. — Порода всегда скажется.
— Однако на рассуждениях далеко не уедешь. Пока Надод не в наших руках, мы ничего не узнаем.
— О! Я берусь заставить его говорить, — со зловещей улыбкой заявил Гуттор.
Оба служителя подошли к тому месту берега, которое приходилось напротив брига, по корме которого все еще расхаживал Надод, дожидавшийся Ингольфа.
