Я вытянул руку Глайт размоталась и скрылась в мерцающих ветвях.
— С-счастливо, Мерлин. Навещай меня.
А я слез с дерева, всего однажды зацепившись штаниной, и быстро зашагал по коридору.
Через два поворота я вышел к пути, ведущему в главный зал, и решил, что лучше пройти здесь. Я выскочил у массивного очага — высокие языки пламени сплетались в нем — и медленно повернулся, дабы обозреть огромную палату, делая вид, словно я прибыл уже давно и просто ожидаю.
Похоже, здесь присутствовала лишь одна персона — моя собственная. Вид каковой на фоне ревущего пламени, по размышлении, показался мне несколько странным. Я поправил манишку, отряхнулся, провел гребнем по шевелюре. И как раз осматривал свои ногти, когда обнаружил движение на вершине огромной лестницы слева от меня.
Она предстала вьюгой, заключенной в десятифутовой башне. В центре, треща, плясали молнии, ледяные кристаллы пощелкивали на ступенях, перила замерзали там, где она проходила. Моя мать, казалось, увидела меня в тот же миг, что и я, ибо она остановилась. Затем взвилась на ступеньке и начала схождение.
Спускаясь, она плавно перевоплощалась, черты лица менялись от ступени к ступени. Как только я осознал, что происходит, я прекратил свои попытки перевоплотиться и отменил их весьма скромные результаты. Я начал меняться в тот момент, когда увидел ее, и, вероятно, мать стала делать то же самое при виде меня. Я не ожидал, что она станет перевоплощаться, дабы доставить мне удовольствие, во второй раз, здесь, на своей территории.
Она закончила превращение, едва коснувшись последней ступени, представ прекрасной женщиной в черных брюках и красной рубахе с широкими рукавами. Она смотрела на меня и улыбалась, приближаясь ко мне, заключая меня в объятия.
Было бы неловким сообщить ей, что я собирался перевоплотиться, да забыл. Или еще что-нибудь в таком роде.
Мать отодвинулась на расстояние вытянутой руки, опустила взгляд, снова посмотрела на меня и покачала головой.
— Ты спал в одежде до или после потогонных тренировок? — осведомилась она.
— Это жестоко, — промолвил я. — По дороге я остановился посмотреть достопримечательности и вляпался в пару сложных ситуаций.
— И потому опоздал?
— Нет. Я опоздал, потому что задержался в нашей галерее дольше, чем рассчитывал. Да не слишком-то я и опоздал.
Мать взяла меня за руку и развернула.
— Я прощаю тебя, — сказала она, ведя меня к путеводной колонне, в розовых, зеленых и золотых разводах, что находилась в зеркальном алькове через комнату направо.
Ответа, кажется, не требовалось, так что я промолчал.
Когда мы вошли в альков, я с интересом подумал, поведет она меня вокруг колонны по часовой стрелке или же против. Оказалось — против. Интересно. С трех сторон смотрели наши отражения — такова была комната, которую мы покидали. Но с каждым нашим витком вокруг колонны комната становилась другой. Я наблюдал, как она меняется, будто в калейдоскопе, пока наконец мать не остановилась перед хрустальным гротом у подземного моря.
— Я уже почти и забыл об этом месте, — промолвил я, ступая на чистый, белый песок, в хрустальный свет, который напоминал и костры, и солнечные блики, и канделябры, и светодиодные дисплеи, играя с видом и перспективой; беспорядочные радужные отблески ложились на берег, на стены, на черную воду.
Мать взяла меня за руку и повела к обнесенному перилами помосту, возвышающемуся на некотором отдалении справа Там стоял полностью накрытый стол. Целая коллекция подносов под колпаками занимала еще больший сервировочный стол. Мы взобрались по маленькой лесенке, я усадил мать и направился проинспектировать ожидавшие нас вкусности.
— Сядь, Мерлин, — сказала она. — Я все сделаю.
— Не беспокойся, — ответил я, поднимая колпак. — Я уже тут, так что первую перемену подам я.
Но мать уже встала.
— Тогда — а-ля фуршет, — сказала она.
— Хорошо.
Мы наполнили тарелки и направились к столу. Мгновение спустя после того, как мы уселись, яркая вспышка сверкнула над водой, озарив арочный свод пещеры и уподобив его утробе какой-то огромной твари, нас переваривающей.
— Не озирайся так опасливо. Ты же знаешь, сюда им не добраться.
— Ожидание громового удара уводит мой аппетит в пятки.
Она засмеялась; как раз до нас донесся отдаленный раскат грома.
— А теперь все в порядке?
— Да, — отозвался я, беря вилку.
— Удивительно, какими родственниками одаривает нас жизнь, — промолвила мать.
Я взглянул на нее, пытаясь уловить выражение ее лица. Увы!..
— Да, — только и сказал я.
Мгновение она изучала меня, но я тоже никак не выразил своих чувств Тогда она заметила:
— Когда ты был ребенком, односложные ответы служили предварением дерзостей.
— Да, — сказал я.
Мы приступили к еде. Все новые вспышки озаряли спокойное, темное море. В свете очередной молнии привиделся далекий корабль, идущий на всех своих черных, надутых ветром парусах.
— Свидание с Мандором уже состоялось?
— Да.
— И как он?
— Прекрасно.
— Что-то беспокоит тебя, Мерлин. Что?
— Очень многое.
— Расскажешь матери?
— А что, если она — часть этого?
— Я была бы разочарована, окажись это не так. Сколько ты будешь поминать историю с ти'игой? Я поступала так, как считала правильным. И по-прежнему уверена в своей правоте.
Я кивнул и продолжал жевать. Через какое-то время я сказал:
— Ты все прояснила в прошлом цикле.
Тихо плескала вода. Блики плыли по столу, по лицу матери.
— А еще вопросы есть?
— Может, сама расскажешь? — отозвался я.
Я ощутил ее взгляд и встретил его прямо.
— Не понимаю, что ты имеешь в виду, — удивилась она.
— Тебе известно, что Логрус — разумен? А Образ?
— Это тебе Мандор поведал?
— Да. Но я знал уже до него.
— Откуда же?
— Мы... сталкивались.
— Ты и Образ? Или ты и Логрус?
— Оба.
— И чем это закончилось?
— Манипуляциями, я бы выразился. Они борются за власть и просили меня определиться.
— Чью же сторону ты выбрал?
— Ничью, а что?
— Тебе следовало рассказать мне.
