«…Во времена Хрущева, — вспоминает известный скульптор Э. Неизвестный, — возникла развилка: вдруг выяснилось, что интеллектуальная жизнь — особенно поэзия, балет и художники — имеет прямое отношение к международной политике. В итоге Международный отдел ЦК КПСС (откидывая отдельных людей) стал моим другом. У них были свои задачи, и я им был очень нужен. А внутренний отдел по- прежнему оставался моим врагом, он и в 1976 г. так же, как и четырнадцать лет назад, не хотел, чтобы я ездил за границу. Андропов вроде бы что-то обещал, но потом мне говорят: нет, не получилось, против Суслов, он вообще тебя сгноить хочет».[257]
Из мемуаров М. С. Капицы, видного дипломата, ученого, общественного деятеля:
«Молотов, как участник группы, пытавшейся сбросить Никиту, был освобожден с высоких постов и направлен в 1957 г. послом в МНР. Я был и. о. заведующего Дальневосточным отделом МИД СССР, и Молотов стал вроде бы моим подопечным. Тогда я убедился, насколько строг к себе и дисциплинирован этот уже немолодой человек (ему было 68 лет). Иногда он звонил по телефону ВЧ-связи, рассказывал о деле и просил позвонить Суслову. Я отвечал, что вопрос ясен, пусть действует. Он настаивал на том, чтобы получить указание Суслова. Я звонил Суслову, хотя страшно не любил контактов с этим человеком».[258]
Хотим мы того или не хотим, но проходит время, и то, что вчера или позавчера считалось великой государственной тайной, перестает ею быть в силу крутых жизненных поворотов. Тайна становится общим достоянием и помогает понять логику и героических, и трагических событий в истории нашей Родины.
Выясняется, например, что в мотивах того или иного решения тех, кто рулил страной, подчас переплетаются личные амбиции с громкими лозунгами борьбы за мировые революционные перемены. И в итоге страдают и государственные интересы и ни в чем неповинный народ, втянутый в эти нечистоплотные, эгоистичные комбинации. Так случилось с «афганом».
Известный на Западе эксперт по проблемам геополитики К. Хитченс в этой связи саркастически, причем в самый разгар «афгана», заметил: «Советский Союз сполна платит сейчас за преступную деятельность Брежнева и Суслова, которые доказали людям, что надо учиться на уроках, преподанных историей».[259]
У истоков советско-афганских отношений, увенчавшихся «афганом», стоял, как известно, В. И. Ленин.
«Что вы думаете о Ленине?» — спросили историка М. Гефтера. Ответ был таким: «Это человек, к которому я возвращаюсь многие годы своей жизни. У меня есть кое-какие наброски, отрывки, фрагменты о Ленине, ими забиты мои ящики и папки, но именно потому, что я думаю о нем постоянно, я никак не могу привести все это в какой-то порядок. Мне кажется — а это профессиональное право историка, тут нет никакой мании величия, — что я знаю сейчас о нем больше, чем он сам о себе знал. Мне кажется, что Ленин является самой трагической фигурой человеческой истории. Редко кто добивался такого результата, как он, и не многие из людей, добившихся такого результата, хорошо понимали в преддверии своего ухода из жизни, что этот результат не только ускользает из-под контроля и власти, но ведет к гибели дело, которому была посвящена вся его жизнь».[260]
Приложения
Приложение 1
«Уважаемые народные депутаты!
В соответствии с поручением первого Съезда народных депутатов выработать политическую оценку решения о вводе советских войск в Афганистан Комитет Верховного Совета СССР по международным делам считает необходимым доложить вам следующее.
Члены комитета ознакомились с относящимися к вводу войск документами Советского правительства и ЦК КПСС, материалами Министерства иностранных дел СССР, Министерства обороны и Комитета государственной безопасности. Состоялись беседы со многими лицами, занимавшими в конце семидесятых годов ответственные посты в партийных и государственных органах, военачальниками, дипломатами, руководителями различных ведомств, связанных с развитием советско-афганских отношений. Этот вопрос неоднократно обсуждался, порой в очень острой дискуссионной форме, на заседаниях комитета. В них приняли участие народные депутаты СССР, представители других комитетов Верховного Совета, воины, прошедшие Афганистан, и целый ряд экспертов.
В итоге обстоятельного анализа имеющихся данных комитет пришел к выводу, что решение о вводе советских войск в Афганистан заслуживает морального и политического осуждения. Общая международная обстановка, в которой принималось решение, была, несомненно, сложной, характеризовалась острой политической конфронтацией. В той ситуации существовали представления о намерении определенных кругов Соединенных Штатов Америки взять в Афганистане реванш за утрату позиций после падения шахского режима в Иране. Факты указывали на возможность такого развития событий.
В последовавших за вводом войск официальных заявлениях одним из мотивов предпринятой акции было названо стремление укрепить безопасность Советского Союза на подступах к южным границам и тем самым оградить его позиции в регионе в связи с напряженностью, которая к тому времени сложилась в Афганистане. Нарастали элементы вооруженного вмешательства извне. Были обращения афганского правительства к советскому руководству за помощью. Документально установлено, что афганское правительство, начиная с марта 1979 года, более десяти раз высказывало просьбу направить в страну советские воинские части. В ответ советская сторона отклоняла такую форму оказания помощи, заявляя, что афганская революция должна сама защищать себя. Однако в дальнейшем эта позиция претерпела, прямо скажем, драматические изменения.
На принятие решения в декабре 1979 года, безусловно, повлияла чрезмерная идеологизация советской внешнеполитической деятельности, складывавшейся на протяжении ряда лет под непосредственным воздействием доминировавших тогда идеологических установок. В этом свете, в известной мере, формировалось и наше отношение к Апрельской революции. Соответствующая этим воззрениям аргументация была положена в основу обращения советского руководства к главам зарубежных государств в связи с объявлением о вводе контингента наших войск в Афганистан. В нем указывалось, что речь идет об ограниченной задаче — содействии в охране коммуникаций и отдельных объектов. Однако все эти обстоятельства не могут оправдать решение о вводе войск.
Всем известно, как в действительности развивались события дальше. Произошло ужесточение и расширение столкновений. Советский воинский контингент оказался вовлеченным в эскалацию крупномасштабных военных действий. Обострились международная напряженность, недоверие, военно- политическое соперничество между Востоком и Западом.
Применение силовых методов нанесло урон авторитету советской политике среди значительной части международной общественности. Этой акцией мы противопоставили себя большинству мирового сообщества, нормам поведения, которые должны быть приняты и соблюдаться в международном общении. Многочисленные нарушения этих норм другими государствами, имевшие место и тогда, и, к сожалению, в последнее время, не могут служить поводом к оправданию подобных действий со стороны нашего государства.
