— Папа, это летающая тарелочка?
— Все может быть, но вряд ли…
— Смотри!
В небе возникают черные точки, потом они быстро увеличиваются в объеме, и вот уже обломки самолета и ядерные бомбы падают в море.
— Мне холодно, — вдруг жалобно восклицает Паскаль, обхватив плечи руками…
Мгновение — и мальчик обречен на гибель: его затронул всплеск страшной радиации, ему остается всего три месяца жизни.
Автор показывает, как американское посольство предпринимает чрезвычайные усилия, чтобы скрыть катастрофу, хотя возможны страшные последствия. «И не удивительно, — пишет он, — если упавший самолет — атомный бомбардировщик стратегической авиации США, то хвастать тут нечем». Но если хоть одна из бомб, лежащих на дне моря, взорвется… «Тем, кто не испарится мгновенно па месте, тем, кто на расстоянии до сорока километров не сгорит дотла, тем, у кого не вытекут глаза от того, что они с расстояния ста километров взглянут на веселые огни этой рождественской елки, еще повезет: они будут умирать медленнее; люди будут погибать на протяжении целых ста лет после этого маленького праздника техники и войны».
Когда врач сообщает отцу, что его ребенок обречен, он приносит в жертву все, что у него есть, чтобы скрасить ему эти последние три месяца жизни. У ребенка неожиданная страсть: он интересуется волками. Отец вдвоем с приятелем похищает волков в зоопарке и привозит их в замок в Оверни, где ребенок проводит свои последние дни. Немыслимая, нереальная ситуация? Может быть. Но автору хочется показать, что даже волки лучше людей, сеющих семена мучительной смерти над чужими землями. Паскаль умирает, играя с волками…
Роман Мишеля Батая высоко оценен парижской прессой. Он получил два голоса в жюри Гонкуровской премии при голосовании в 1967 году. Ему присуждено Золотое перо газеты «Фигаро». И все же, по — моему, глубоко прав Андре Стиль, заявивший, что Мишель Батай, написав «почти шедевр», «прекрасную, полную величия книгу о великой тревоге людей», сам нанес серьезный удар своему детищу, уклонившись от того, чтобы «сказать, что должны делать люди на своей земле перед лицом столь хорошо показанной опасности».
Его герой подавлен обрушившейся на него опасностью.
Атмосфера, которой дышит книга, отравлена ощущением безнадежности. Волки, которые, как казалось вначале, случайно забрели в роман, постепенно захватывают все большее и большее жизненное пространство в нем. Гордые и сильные, они неизмеримо выше человека.
«Паскаль умирает в день рождества среди волков — меж волком и волчицей. И это они — волчья чета — подойдут вместо ребенка к предназначавшейся ему елке, чтобы молча полюбоваться ее огнями… — пишет по этому поводу критик «Леттр франсэз» Тристан Рено. — Мишель Батай стремился показать нам в этой жестокой и часто мучительной сказке, что лишь волки владеют секретом, утраченным человеком, в душе которого смертельный страх перед ядерным разрушением вытеснил страх предков перед зверьми… Человек отрекся от самого себя… Из волка он превратился в собаку… Волка можно поймать в ловушку, запереть в клетку, убить, но никогда, никогда, никогда не удастся приручить или обуздать». И Тристан Рено с горечью заключает, что вывод Мишеля Батая таков: «Настоящий человек в наше время встречается столь же редко, как и волки».
Правда, Лоран всем сердцем восстает против злой и бессмысленной участи, которая внезапно и жестоко обрушилась на его сына. «Я ненавижу армию, я ненавижу войну, я ненавижу бомбы, одна из которых отравила кровь моего сына», — восклицает он. Но у него не хватает силы осудить убийц Паскаля. «Конечно, производство атомных бомб — это преступление, наихудшее из всех, которые когда?либо совершались, — рассуждает Лоран, но тут же заключает: — Но кого судить? Надо плакать. Надо во плоти своей ощутить стыд, стыд за кого?то, потому что они (те, по чьей вине погибает его сын. — 10. Ж.) тоже люди и их позор автоматически становится нашим — позором для всего человечества».
Только плакать?! Но этот вывод находится в острейшем противоречии с самим романом, который — независимо от того, хотел этого автор или нет, — зовет к борьбе с термоядерными убийцами невинных детей.
Да, Лоран, преуспевающий парижский делец, оказался не в состоянии сделать логический вывод из той катастрофы, жертвой которой стал его сын, и это закономерно. «Я не хочу изменять мир, — говорит этот верный сып своего класса. — Я люблю его таким, каков он есть».
И в Испании, после того как американские ядерные бомбы упали у Паломареса, и в Дании, когда американский ядерный бомбардировщик рухнул со своим смертоносным грузом у гренландских берегов, правящие классы предпочли склониться перед этим роком, исходя из тех же соображений. Но нашлась же в Испании мужественная женщина — герцогиня де Сидония, которая сумела понять всю глубину угрозы и вопреки классовой солидарности с американскими защитниками капитализма начала вместе с крестьянами протестовать и требовать прекращения полетов американских бомбардировщиков над чужими землями! Она пошла в тюрьму, но не сдалась. Я уже не говорю о массовых, поистине всенародных протестах во всех странах Европы, организованных борцами за мир…
Мишель Батай нанес серьезный урон собственному роману, оставив все это, как говорится, за скобками и ограничившись во второй его части показом лишь того трагического микромира, в котором задыхаются обреченный ребенок и его несчастный отец в компании двух волков, украденных в зоопарке. И все же его произведение остается смелым политическим романом. Он заставляет читателей взволноваться, встревожиться и серьезно задуматься о том, какую огромную угрозу человечеству таит в себе грубая и бесцеремонная американская военщина, претендующая на роль мирового жандарма[31].
Газета «Юманите», учредившая свою литературную премию — премию имени Поля — Вайяна Кутюрье, в свою очередь увенчала ею политический роман, направленный на разоблачение американского империализма, но еще более острый и последовательный, нежели «Рождественская елка» Мишеля Батая, — это небольшой роман молодого писателя Эрика Вестфаля, вызывающе и полемически названный «Демонстрация».
Я прочел эту книжку, изданную Галлимаром, залпом, в один присест. Сюжет ее несложен: французский студент, путешествующий с попутным транспортом по Америке, случайно становится в городе Атланта свидетелем мощной демонстрации негров, требующих гражданских прав. Он оказывается втянутым в круговорот грозных событий. В разгар демонстрации озверелый расист, укрывшийся за железными ставнями своего магазина, убивает выстрелом из ружья возглавляющего демонстрацию негритянского священника, верившего в успех ненасильственных действий. Начинаются беспорядки. В город вступают войска. Происходит страшная бойня. Президент США лицемерно выражает сожаление и объявляет день национального траура.
Вы скажете: да ведь это рассказ об убийстве доктора Кинга. Действительно, очень похоже, но события, связанные с убийством Кинга, разразились в апреле 1968 года, а роман Эрика Вестфаля вышел в свет за полгода до этого — осенью 1967. «Я начал писать свой роман еще в 1964 году, — говорит автор. — Я был тогда в Америке, увидел своими глазами все то, что теперь описал, и мне захотелось выпустить в свет книгу, которая прозвучала бы как предупреждение».
Как видим, предупреждение оказалось пророческим. Совпало все, вплоть до деталей. Только Кинг был убит не в своей родной Атлапте, а неподалеку оттуда — в Мемфисе, и в Атланту его привезли хоронить…
В этом небольшом увлекательном романе, написанном в прозрачно — ясной манере, упругим, динамичным языком, Эрик Вестфаль гневно разоблачает пресловутый «американский образ жизни», бичует тупоголовых и злых расистов, с любовью изображает героев борьбы за гражданские права. Это Америка, как она есть, Соединенные Штаты образца 1968 года, хотя роман, повторяю, был написан раньше. И звучит «Демонстрация» столь актуально, что после убийства Мартина Лютера Книга газета «Юманите» начала публиковать полный текст этого романа, главу за главой, из номера в номер. Право же, завидна участь писателя, когда злободневность его произведений с течением времени не только не ослабевает, но, напротив, усиливается!
Ряд романов, ставших событиями этого сезона, посвящен борьбе колониальных народов за свое
