– Она может быть очень сильна.
Минуту я молчала, рассматривая Марка. Потом снова задала вопрос:
– Твоя температура?
– Сорок три градуса. Но люди не чувствуют ее – защитная реакция, скрывающая наше существование.
– Я чувствую.
– Больше никто, кроме тебя.
– Намекаешь на то, что я инопланетянка?
Легкая улыбка коснулась любимых губ.
– Не совсем, – пошутил он.
Я доверчиво прислонила голову к его плечу.
– Какая ты глупая. Неужели не боишься меня?
– Боюсь потерять тебя.
Марк отстранился от меня и пробурчал:
– Я этого и ожидал.
– Что?
– А взгляд? Ты видишь мой взгляд? Он не пугает тебя?
– Пугает. Но ведь… – Я понизила голос до еле слышного: – Ярость можно обуздать.
– Обуздать? – Он резко схватил меня за ворот кофты. – Я не человек, чтобы можно было выбирать соотношение добра и зла. Я есть зло!
Марк перестал скрывать при мне свои эмоции, и я со страхом наблюдала, как меняется его настроение.
– Если ты хочешь, чтобы я стал… человечным, то можешь забыть об этом! Я не держу тебя возле себя – ты вольна делать все, что хочешь.
– Нет, Марк, ты держишь.
В его глазах заплясали бешеные огоньки.
– Еще одна загадка. Люди не видят моего взгляда. Только ты!
Я молчала, ожидая, пока он успокоится. У меня еще есть вопросы, на которые я хочу знать ответы. Глаза Марка вновь почернели. Он рассматривал меня: как я сижу, что я чувствую, как я дышу.
– Хочу потанцевать с тобой, – вдруг заявил он.
Он поднял меня с кресла, будто я была легкой, как перышко. Крепко прижав к себе, он вдохнул запах моих волос и закружился в танце.
– Ты сорвала мне все планы, – укоризненно произнес он.
– Какие планы?
– Все.
– Марк, – растянула я. – Что ты делаешь в Атеме?
– Отдыхаю. Это своего рода отпуск.
У меня возникло странное ощущение, что сознание не принимает сказанного.
– У вас бывает отпуск?
– Да, конечно.
– И ангелы могут так свободно разгуливать по Земле?
– Живем мы в Аду… – При этих словах я вздрогнула. – Но проводить жизнь можем где угодно.
– И на небесах?
– Нет. Лишь в редких случаях мы может оказаться там.
– И как долго… длится твой отпуск?
– Пока меня не призовут обратно.
Я задумалась. Сколько у меня осталось времени? Сколько длится отпуск ангелов? Месяц? Год? Десять лет? Что для них десять лет по сравнению с вечностью?.. И что будет, когда его призовут? Я сбилась с ритма танца, но мой любимый поправил меня. Нет. Я не могу! Я не хочу думать о том, что будет, когда его призовут. Моя любовь обречена. Но пока я могу быть с ним, я не потеряю ни одного мгновения.
Музыка закончилась, и любимые губы коснулись моих. На этот раз Марк не целовал меня столь нетерпеливо и неистово, как это было в первый раз. Сейчас поцелуй был осторожным и нежным. И хотя мне очень хотелось обнять его крепче и попросить более требовательного поцелуя, я невольно поддалась его настроению, чувствуя, что больше не стою на ногах, и меня держат только его руки. Вскоре сознание затуманилось. Я не знала, кто он и как долго будет со мною рядом. Я только знала, что люблю его.
– Какое-то странное ощущение, – сказал Марк, перебирая черные пряди моих волос.
– Какое? – спросила я.
– Нет. Ничего.
Глава 16
Я обошла сломанный стол, который стоял в гостиной. Постучав по нему, я повернулась к Марку.
– Много сил потратил на это?
– Я просто опустил руку. – Он подошел ближе и отломил кусок стола так, как люди отламывают хлеб. – Когда я был маленьким, мне было трудно рассчитывать свою силу. Всякий раз, когда я злился, то крушил все вокруг. Чтобы сделать вот так… – Он смял и раскрошил в щепки кусок стола в своей руке. – Мне необходимо ровно столько силы, сколько вам нужно, чтобы смять кусок ваты. Иногда я боюсь слишком сильно прижать тебя к себе. – Взглянув на меня, он с улыбкой добавил:
– Но не переживай, я умею контролировать свои силы. Я ведь уже давно вырос.
– Тебя боятся дети.
– Да, они чувствуют зло. Предпочитаю держаться от них подальше, их крики привлекают внимание. Гипнозу они не поддаются.
– До достижения какого возраста дети чувствуют это?
– Чем старше становятся, тем менее чутко реагируют на нас. Скажем, девочка лет пяти уже не будет так остро чувствовать исходящую угрозу, но и играть со мной она не станет. Обычно в возрасте семи-восьми лет они воспринимают меня, как нормального человека.
– А животные?
– Сторонятся, но не понимают причину своей антипатии. Они просто стараются обходить нас стороной. Кроме кошек. Только кошки знают, кто мы такие.
– Поэтому Звезда бросилась на тебя?
– Если бы я встретил ее где-нибудь на улице, она бы и не подошла ко мне. Но в квартире она хотела защитить тебя.
– Меня?!
– Да. В другом случае она бы не напала – кошки знают, кто превосходит силой.
– Постой… – Я коснулась его руки, на которой не так давно были царапины. – Ты поймал пулю, пущенную в тебя. Но… от когтей моей кошки ты не уберегся, ведь на полу была целая лужа крови. Как это возможно?
– Внутри нас тоже течет кровь, разве что, немного другого химического состава. В нашей власти решать, позволять ли внешним объектам вредить нашим телам.
– Внешним объектам? – переспросила я, прищуриваясь.
– Да. На самом деле, ни пуля, ни когти твоей кошки не могут причинить мне вред. Посмотри на мою кожу, потрогай, – он прислонил мой палец к своей руке. – Кажется мягкой, гладкой и уязвимой. – Тут он встал и принес нож. – Но если сделать так… – Марк прислонил лезвие к руке и надавил. – Наша кожа теряет свою уязвимость. Она слишком прочная – как видишь, крови нет. Но, если нужно, я могу снять защиту. – Марк повторил действие ножом, и нож впился в ладонь, разрезая ее пополам. Темно-красная кровь закапала на пол.
– Марк, что ты делаешь?! – воскликнула я, ужасаясь тому, как спокойно Марк отрезал себе пол- ладони.
– Оставь, прошу тебя!
– Я не чувствую этой боли. – Он убрал нож. – Успокойся, рана заживет через несколько минут. Или ты
