Вагнер

Четырнадцатого августа Вагнер наконец прибыл в Вену, где его ждало жестокое разочарование: тенор Алоиз Андер (Ander), которого он прочил на роль Тристана, внезапно серьезно заболел и репетиции были временно отложены, так как замены ему не находилось. Проходили недели, Вагнер тяготился своим бездействием. Он попробовал обратиться к другим певцам, в частности к верному и испытанному Тихачеку. Тот приехать в Вену не смог, но напомнил композитору о молодом и талантливом певце Людвиге Шнорре фон Карольсфельде, которого рекомендовал его вниманию еще в 1856 году. Однако Вагнер имел против Шнорра предубеждение — до него дошли слухи, что тот считает третий акт «Тристана» неисполнимым — и даже не стал предлагать ему принять участие в спектакле. Правда, очень скоро он сумел по достоинству оценить талант певца и это предубеждение сменилось самой сердечной дружбой. Пока же надежды на постановку «Тристана» таяли с каждым днем. А между тем прошло уже более трех месяцев!

Чтобы хоть как-то справиться с надвигавшейся из-за вынужденного бездействия депрессией, Вагнер предпринял несколько коротких путешествий за пределы Вены. В частности, совершенно неожиданно он получил от Везендонков приглашение посетить вместе с ними Венецию. Композитор вспоминал: «Бог весть, на что я рассчитывал, когда в один серый ноябрьский день отправился по железной дороге в Триест, в оттуда на пароходе, где мне снова пришлось пережить неприятные часы (Вагнер страдал морской болезнью. — М. З.), в Венецию… Друзья мои, отношения которых показались мне очень хорошими, наслаждались, бегая по картинным галереям. Они стремились приобщить к этому и меня, рассчитывая таким образом рассеять мои мрачные мысли… При всей моей безучастности я должен сознаться, что „Вознесение“ Тициана произвело на меня настолько сильное впечатление, что я вдруг почувствовал приток прежних внутренних сил. Я решил написать „Мейстерзингеров“»^[364].

Прилив вдохновения заставил Вагнера спешно покинуть Венецию, к немалому удивлению супругов Везендонк. На обратном пути в Вену перед мысленным взором Вагнера проносились образы Ганса Сакса и других «мастеров пения из Нюрнберга», «рожденные» им еще в 1845 году и теперь настойчиво «потребовавшие» воплощения.

Все огорчения по поводу так и не состоявшегося представления «Тристана» были забыты. Вагнеру не терпелось тут же окунуться в работу. Пока он детально разрабатывал сценическую концепцию будущего спектакля — на этот раз не драмы, а комедии, — в Вену приехали князь и княгиня Меттернихи (Metternich), давно уже принимавшие участие в его судьбе. Узнав о желании композитора найти тихое уединенное жилище, в котором можно было бы спокойно работать, они тут же предложили ему приют… в Париже, в своей уютной и удобной квартире, выходящей окнами в сад. Тот с радостью принял любезное приглашение и стал собираться в Париж. Но было бы странно, если бы у Вагнера на этот раз в Париже всё сложилось благополучно.

Выехав в середине декабря из Вены, композитор проездом через Майнц прибыл в столицу Франции — и тут же был озадачен письмом княгини Меттерних, сообщавшей, что в связи с внезапной смертью своей матери, повлекшей за собой и другие непредвиденные обстоятельства, она не может в ближайшее время предоставить Вагнеру обещанную квартиру. Вагнеру ничего не оставалось, как снять недорогую комнату в отеле «Вольтер» с приятным видом на одноименную набережную и всецело отдаться работе, по возможности избегая встреч с кем бы то ни было. Он не забывал о провале «Тангейзера», и ему было неприятно общаться с теми, кто мог быть тому свидетелем.

Как всегда во время серьезной работы, Вагнер параллельно изучал научные и литературные источники, относящиеся к описываемой им эпохе. Чтобы быть предельно достоверным, он досконально познакомился не только с творчеством самого Ганса Сакса, но и с обычаями ремесленных цехов, правилами мейстерзанга, повседневной жизнью средневекового Нюрнберга. 30 января 1862 года поэтический текст «Мейстерзингеров» был завершен.

Пора было покидать Париж, и Вагнер отправился в Майнц, где намеревался встретиться с Шоттом и договориться с ним о материальном обеспечении своей творческой работы. Издатель ранее выплатил ему аванс в размере 1500 гульденов за публикацию клавираусцуга «Валькирии». Теперь Вагнер убедил его считать эти деньги авансом за «Мейстерзингеров», которых ему очень хотелось сразу «пристроить».

Успокоенный насчет своего будущего, Вагнер начал поиски подходящего жилья. Он решил не слишком отдаляться от Майнца и в итоге непродолжительного скитания по отелям наконец нашел убежище в маленькой и уютной квартире в Бибрихе (Biebrich) недалеко от Висбадена (Wiesbaden), располагавшегося на противоположном берегу Рейна. Вагнер видел из своих окон берега Рейна и крыши Майнца, слышал пение птиц в саду и вновь почувствовал сильное влечение к работе: «Сидя на балконе своей квартиры и глядя на простирающийся предо мною в волшебном освещении заходящего солнца „золотой“ Майнц с катящим в отдалении свои величественные воды Рейном, я вдруг ясно и отчетливо почувствовал вступление к „Мейстерзингерам“. Однажды в минуту тоски оно встало предо мною как далекое воздушное видение. Я сейчас же записал его в том самом виде, в каком оно и сейчас находится в партитуре, где с величайшей определенностью проведены все главные мотивы драмы. Затем я продолжал работу, компонируя последовательно, по тексту, сцену за сценой»^[365]. Как в свое время в Специи Вагнеру пригрезилась увертюра к «Золоту Рейна», так и теперь он был словно вдохновлен свыше.

Однако работа в целом продвигалась медленно. Композитора постоянно что-то отвлекало. Он подал официальное прошение саксонскому правительству об окончательной амнистии и, наконец, 28 марта получил ее вместе с разрешением проживать в саксонских городах. Радость разделили с Вагнером его друзья: в начале июля в Бибрих приехал Ганс фон Бюлов, а через два дня к нему присоединилась Козима. Они проводили чудесные летние вечера в обществе Шоттов, также принимавших участие в домашних импровизированных концертах и спектаклях.

В Бибрихе Вагнера посетил его старый друг Август Рёкель, проведший в заключении в общей сложности 13 лет и только что освобожденный из вальдхаймской тюрьмы. Отныне наиболее подходящей для себя деятельностью он считал… заведование каким-нибудь исправительным заведением, поскольку «самым точным образом ознакомился с устройством таких учреждений и уразумел на опыте, каких преобразований они требуют»^[366]. Достойное завершение «карьеры» революционера! Между ними больше не было прежнего взаимопонимания, и вскоре Рёкель покинул гостеприимный Бибрих и уехал во Франкфурт.

Документ о полной амнистии Вагнера саксонским правительством. 28 марта 1862 г.

Постепенно Вагнер стал замечать, что отношение к нему Козимы, жены его лучшего друга, меняется: совершенно исчезла ее былая робость, а когда однажды Вагнер спел в ее присутствии «Прощание Вотана», на лице молодой женщины появилось выражение восторга. Вспоминая тот далекий эпизод, Вагнер пишет в мемуарах: «…экстаз ее имел радостно просветленный характер. Здесь все было молчание и тайна. Но уверенность, что между нами существует неразрывная связь, охватила меня с такой определенностью, что я не в силах был владеть собственным возбуждением. И оно выливалось у меня в самой необузданной веселости»^[367]. Зарождающееся чувство крепло, чтобы найти выход в будущей драме, участниками которой окажутся все самые близкие Вагнеру люди.

А пока Бюловы пробыли в Бибрихе до середины августа. После их отъезда на Вагнера вновь свалились материальные заботы. Первый акт «Мейстерзингеров» был всё еще не готов, а срок его отсылки Шотту в счет проплаченного аванса уже наступил. Чтобы как-то смягчить ситуацию, Вагнер предложил издателю «Пять песен на стихи Матильды Везендонк». Шотт нехотя принял их и опубликовал, но положение это не спасло.

Вагнер решил отложить на время «Мейстерзингеров» и постараться заработать денег концертами и постановками своих опер, чтобы весной следующего года иметь возможность не зависеть от настроения Шотта и закончить прерванную работу. Он получил известие из Вены о том, что дирекция Венской королевской оперы желает возобновления репетиций «Тристана»: Андер наконец выздоровел и готов петь свою партию, но состояние его голоса оставляет желать лучшего, и для того, чтобы он справился, Вагнеру придется пойти на компромисс и внести некоторые изменения. Композитору не оставалось ничего другого, как согласиться.