Ответ и был послан Нансену от имени Чичерина 7 мая.
Тем временем с трибуны Версальской конференции лились потоки лицемерных слов о мире. И с той же трибуны обрушивались потоки клеветы на Советскую Россию: она-де поддерживает мир в состоянии военного конфликта, она-де развязывает агрессию.
«Советская Россия, несомненно, будет скоро стучаться в дверь, чтобы получить доступ в Лигу наций!» — патетически восклицал Вильсон.
«Да, она стучится, — отвечал Чичерин в статье «Четыре конгресса», — но не для того, чтобы попасть в общество откровенно обнаруживших свою хищническую природу грабителей. Она стучится — стучится мировая рабочая революция. Она стучится, как в пьесе Метерлинка незваная гостья, незримое приближение которой сковывает сердца леденящим ужасом, шаги которой уже поднимаются по лестнице, сопровождаемые лязгом косы, — она стучится, она уже входит, она уже садится у стола оторопевшей семьи, она — незваная гостья, она — незримая смерть».
В Европе нарастали революционные события. Почти во всех странах мира развернулась широкая кампания пролетариата в поддержку Советской России.
Под руководством Бела Куна победили венгерские коммунисты, а в ночь с 4 на 5 апреля увенчалась успехом борьба баварских трудящихся. Чичерин устанавливает и поддерживает с Будапештом и Мюнхеном прямую связь.
Летом 1919 года Красная Армия одержала ряд значительных побед. Возникла возможность заключения мирных договоров с Прибалтийскими странами. Необходимость этого Чичерин давно видел. Мира с окраинными государствами нужно искать, и искать неустанно, ибо это лишало бы белогвардейских генералов баз для своих армий. НКИД начал готовить договоры, включая в них статьи, запрещающие поддержку и помощь белогвардейским частям. Идея мирных переговоров вначале некоторым военачальникам показалась неуместной, ведь Красная Армия одерживала успехи на Западном фронте. Чичерин настаивал. Он считал, что было бы ошибкой не воспользоваться благоприятными условиями, чтобы обеспечить себе мир.
В сентябре эстонское правительство откликнулось на призыв к мирным переговорам. Переговоры начались, но через день, очевидно после окрика Антанты, эстонские представители свернули переговоры и покинули Псков.
А через некоторое время началось наступление армии Юденича. Он был разбит, и Красная Армия вышла на границу с Эстонией. Троцкий под предлогом того, что эстонские части принимали участие в походе на Петроград, выступил за перенесение военных действий на эстонскую территорию. 22 октября Чичерин в категорической форме потребовал отклонить предложение Троцкого, сделать все, чтобы избежать войны с Эстонией. «Это резко изменило бы настроение во всех маленьких государствах, — писал он Ленину, — с которыми мы ведем или собираемся вести переговоры, и сорвало бы эти соглашения, так как везде воскресло бы представление о нашем якобы «империализме». Мирные переговоры сыграли громадную роль, убедив эстонское крестьянство и мещанство, что мы не хотим их завоевать… Эстонская военная партия была бы рада, если бы мы дали ей повод опять раздуть патриотический военный пыл крестьянства и мещанства против нас. Мы не должны лезть в эту западню».
Ленин в тот же день написал Троцкому: «По-моему, Чичерин прав. Проверено ли, что эстонцы воюют? Нет ли тут обмана? Или не идут ли с Юденичем эстонцы
Надо десять раз обдумать, десять раз примерить, ибо масса данных указывает на желание мира эстонским
Точка зрения Чичерина возобладала.
5 декабря 1919 года переговоры с Эстонией возобновились. Впервые советские дипломаты на равноправных условиях сели с представителями буржуазной страны за стол переговоров, которые даже отдаленно не напоминали брестский диктат. Они послужили хорошим примером для последующих мирных переговоров с другими странами.
Глава пятая
ИДТИ ВПЕРЕД,
НЕ ЗАМЫКАТЬСЯ В КРУГЕ
— Мирный договор с Эстонией, — разъяснял Чичерин, выступая на пленарном заседании ВЦИК 4 февраля 1920 года, — является результатом продолжительной дипломатической работы, сложной борьбы и имеет целую историю. Уже летом, когда выяснилось, что мы недостаточно сильны для того, чтобы одновременно бороться против наступающих Деникина и Колчака и одновременно помешать Антанте создать ряд буржуазных республик на нашем Западном фронте, уже тогда нам стала ясна необходимость прийти к мирному соглашению с этими республиками.
А ведь даже двадцать дней назад никто не мог поручиться за успех этого договора.
31 декабря в Юрьеве было заключено перемирие и парафированы соглашения о независимости Эстонии, о границах и военных гарантиях. Главным были военные гарантии. На их выработку было потрачено много времени. Границы были проведены несколько восточнее прежней Эстляндской губернии.
Соглашение далось нелегко. В самый момент подписания, когда собрались все члены делегаций и просматривался в последний раз текст соглашения, вдруг сильно забеспокоился генерал Соотс, представитель главного командования, претендент на роль эстонского Фоша и Людендорфа. Для беспокойства генерала поистине была «основательная» причина: советская делегация показала ему карту, на которой была красным карандашом нанесена обусловленная русско-эстонская граница. К несчастью, карандаш был толстый, и линия границы вышла чересчур жирной, захватила несколько сот сажен, которые должны были лежать по ту сторону границы. И генерал Соотс горячо запротестовал против аннексионистских планов русского карандаша: «Мы, знаете ли, государство маленькое, бедное, нас всякий карандаш может обидеть».
Понадобились настойчивые убеждения, чтобы бдительный генерал поверил — линия границы будет определена на местности в полном соответствии с достигнутым соглашением.
Да что Соотс! Несмотря на свой генеральский чин, он ничего не определял. То, что предлагалось в Юрьеве, самым тщательным образом взвешивалось далеко на Западе — на Темзе и Сене. И если Ллойд Джордж был склонен к компромиссу, то Клемансо грозил предать анафеме всякого, кто признает возможным соглашение с Советской Россией, угрожал анафемой Эстонии, если она пойдет на соглашение с русскими.
— И вот между этими двумя мировыми контрастами находилась буржуазия маленькой Эстонии. Она выбрала очень простой путь: везде во всем с Англией… — констатирует нарком.
16 января 1920 года верховный совет Антанты вопреки требованию Франции принял решение о снятии с Советской России экономической блокады. Нужно ли говорить, что это была долгожданная победа советской дипломатии?
— Наш договор с Эстонией превратился в генеральную репетицию соглашения с Антантой, превратился в первый опыт прорыва блокады и в первый эксперимент мирного сожительства с буржуазными государствами, — подвел итог напряженного труда советских дипломатов Георгий Васильевич.
Эстонцы первыми поздравили наркома с этим выдающимся событием. Для них самих отмена блокады явилась огромным облегчением. В течение нескольких месяцев они метались из одной крайности в другую с единственным желанием — понять наконец, что же от них хотят Лондон и Париж. А затем в течение всего лишь двух недель были разрешены все вопросы, казавшиеся до этого неразрешимыми.
Наркому иностранных дел было поручено доложить ВЦИК о содержании подписанных договоров. Нарком говорил:
— Перед нами сейчас стоят величайшие, всемирно-исторические задачи. Перед всем миром стоит
