следовало наносить главные удары флангами (1-й Украинский и 2-й Белорусский фронты), в обход Берлина, оставив 1-й Белорусский на месте. Но
2-й Белорусский фронт Рокоссовского на несколько дней задержался уДанцига и Гдыни, а «усатый» не собирался ждать, пока тот завершит захват Померании. Он сильно опасался не успеть занять Берлин до подхода союзников, а тут еще получил, как указывал Жуков, письмо от одного из «иностранных доброжелателей», свидетельствующее о том, что немцы вели закулисные переговоры с союзниками и предлагали им сепаратный мир.
Посему было решено начинать без Рокоссовского, и главный удар наносить в центре силами 1 -го Белорусского фронта, так что и прорывать оборону противника в центре, и охватывать город с севера предстояло Жукову, а 1-й Украинский по первоначальному замыслу наступал своей главной группировкой на Дрезден, и только его правофланговым соединениям предстояло замкнуть кольцо вокруг Берлина с юга.
1 апреля Сталин не согласился с разграничительной линией между Белорусским и Украинским фронтами и отвел ее на 60 км ниже — в район Люббена. Таким образом, вместо удара по Берлину смежными флангами двух фронтов, грызть оборону на подступах к столице рейха предстояло только 1-му Белорусскому.
Тем не менее имелась договоренность между Сталиным, Жуковым и Коневым о том, что в случае упорного сопротивления противника на восточных подступах к Берлину (в полосе 1-го Белорусского) и возможной задержки в наступлении, 1 -му Украинскому следует быть готовым нанести удар своими танковыми армиями с юга на Берлин. Отсюда родилась известная байка о своеобразном «соцсоревновании» между Жуковым и Коневым — кто первым возьмет Берлин. Будто бы Конев самолично намеревался ворваться в Берлин, а Сталин ему запретил, заявив (23 апреля), что Берлин будет брать Жуков. Подобные утверждения мне доводилось встречать даже в серьезных зарубежных трудах, однако они реальности не соответствуют. Просто 16 апреля, в первый день наступления, Сталин, узнав, что удар в полосе 1-го Украинского протекает успешно, отдал Коневу приказ: «У Жукова идет туго, поверните Рыбалко и Лелюшенко (3-ю и 4-ю танковые армии. —
Проблемы по ходу операции у советских войск возникли лишь в самом начале.
Жуков, прекрасно отдавая себе отчет в том, что ожидает его войска при прорыве вражеской обороны на кратчайшем от столицы расстоянии, особенно в полосе наступления 8-й гвардейской армии В.И. Чуйкова (опасение за это направление возникло еще в ходе командной игры на картах 5—7 апреля), принял решение начать атаку в темное время суток, за два часа до рассвета — для того чтобы свести к минимуму эффективность системы огня противника. И вовсе не для того, чтобы ошеломить врага, решили применить 140 зенитных прожекторов: ведь своей пехоте ночью тоже не видать ни зги, а посему использовали столь своеобразное освещение — чтобы были видны позиции противника и стрелкам, и артиллерийским корректировщикам.
По плану, пехота должна была захватить две оборонительные линии из трех, после чего в прорыв вводились 1 -я и 2-я танковые армии М.Е. Катукова и С.И. Богданова. Однако, предполагая сложности в полосе Чуйкова, командующий 1-м Белорусским фронтом, чтобы гарантировать себя от неприятных сюрпризов, расположил 1 -ю танковую армию в исходном положении сразу за
8-й гвардейской армией.
14—15 апреля 32 разведотряда (некоторые — численностью до усиленного батальона) провели разведку боем, уточняя огневую систему обороны противника и его группировку. А вот это была ошибка — немцы всполошились и, предчувствуя штурм, отвели основную массу войск на вторую линию обороны.
Жукова часто упрекают за то, что, в отличие от Конева (чья артподготовка длилась 145 минут), он изначально наметил для 8000 «стволов» прорывной группы только 30-минутную артподготовку, мол, надо было больше обрабатывать передний край. Эти упреки не по делу. Во-первых, усиленно обрабатывать передний край, на котором и так присутствовал минимум вражеских сил, было глупо. А во-вторых, артподготовка 1-м Белорусским планировалась обычная, но за ее первые 20 минут со стороны противника последовали всего несколько выстрелов из пулемета и ...ни одного снаряда. В результате командование фронта и его штаб пришли к выводу о «полной подавленности и расстройстве вражеской системы обороны», ввиду чего продолжать артподготовку было признано нецелесообразным. Она была прервана через полчаса после начала, затем последовала немедленная общая атака. А ют зачем в темноте, одновременно с артиллерийским наступлением, наносился еще и авиаудар, мне непонятно — что могли видеть на земле пилоты в кромешной тьме?
Также не соответствуют действительности утверждения о том, что прожектора освещали свою пехоту и немцы расстрел и-вали советских солдат словно на стрельбище. Советские войска достаточно быстро захватили первую линию обороны противника (которую и освещали прожекторы) — оказалось, что на ней было мало немецких частей, основные силы располагались в 12 км позади, в районе Зееловских высот. Удар пришелся по 56-му танковому корпусу генерала Вейдлинга.
Здесь выявился просчет подготовительной работы штаба фронта, да и Генерального штаба тоя(е — немецкая оборона на этом рубеже, располагавшаяся на обратных скатах, вскрыта не была. С исходных позиций советские артиллеристы ее не просматривали, а действенная корректировка отсутствовала. Очередной упрек в адрес авиации — именно воздушная разведка обязана была выявить здесь систему вражеской обороны. Почему не выявили? 12 км от линии фронта — разве это далеко? Авиация должна была подавить опорные пункты противника, пользуясь своим численным превосходством. Отчего не подавила? Три дня пехота «грызла» позиции немцев, пока «летуны» волнами летали над полем боя взад и вперед. Сколько горючего сожгли, сколько боеприпасов истратили впустую...
Осознав проблему, Жуков в первый же день бросил в бой 1-ю и 2-ю танковые армии — раньше намеченного. Был ли он прав? Абсолютно. Перегруппировка частей затянула бы операцию и позволила бы противнику подтянуть резервы. Вданной ситуации лом был нужнее отмычки, поэтому 18 апреля высоты были захвачены.
К 19 апреля оборонительный рубеж немцев был прорван, и директивой Ставки Конев вместо Дрездена нацеливался на Берлин через Цоссен, туда же направлялся и фронт Рокоссовского, но с севера, после форсирования Одера.
Засим вся интрига и умерла. Если бы у немцев имелся в наличии хотя бы десяток танковых дивизий, ранее усланных во все края и веси, то, несомненно, по войскам Жукова у Мюнхеберга и по войскам Конева у Форета и Котбуса в скором времени последовали бы сильные контрудары. Но Вермахт под Берлином мог только принимать удары и не имел сил отвечать на них, ввиду отсутствия подвижных соединений.
20 апреля последовало последнее по счету идиотское распоряжение фюрера: 9-й армии Теодора Буссе и 12-й армии Вальтера Венка идти на выручку берлинскому гарнизону. Аналогичное приказание получила 11 -я танковая армия Штейнера, чьи лучшие части (дивизии «Нордланд» и «Валлония») либо уже давно находились в Берлине, либо прекратили свое существование. Армия Венка с трудом отбивалась от американцев на Эльбе, а Буссе пробивался из окружения севернее Люббена. Посему распоряжение Г итлера в принципе не могло быть исполнено.
К 25 апреля Берлин был полностью окружен, а уличные бои в городе разгорелись еще 21 -го числа. Следует отметить, что словосочетание «взятие Берлина» применительно к исходу операции употребляется некорректно, правильнее говорить о «сдаче города», так как огромный мегаполис, при сильном желании обороняющихся, мог бы сопротивляться еще не одну неделю. Однако желания такого у немцев не было — они уже по горло были сыты войной.
Оборону столицы, помимо мальчишек и стариков из «фоль-ксштурма», осуществляли крайне малочисленные части — две неполные дивизии 47-го армейского корпуса, а единственными другими регулярными воинскими формированиями берлинского гарнизона являлись дивизии СС «Нордланд» и «Шарлемань» (11-я и 33-я танковые дивизии ваффен-СС), а также латышский батальон из 15-й гренадерской дивизии СС и 600 бойцов личного батальона Адольфа Г итлера. Примечательно, что большинство бойцов указанных частей немцами не являлись.
1-му Украинскому фронту, где сперва события развивались благоприятнее, нежели в полосе наступления 1-го Белорусского, в скором времени пришлось отражать последовательные контрудары
